Стихи и Проза

Автор: Пётр Ершов

* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

 

Та-ра-рали, та-ра-ра!

Вышли жеребцы со двора;

Вот крестьянинове их изловили

Да покрепче привязали.

Сидит ворон на дубу,

Он играет во трубу;

Как во трубушку играет,

Православных потешает:

«Эй, послушай, люд честной!

Жили-были супруг с женой;

Муж-то воспримется за шутки,

А жена за прибаутки,

И пойдёт у их здесь пир,

Что на весь крещёный мир!»

Это припритча ведётся,

Сказка опосляе начнётся.

Как у наших у ворот

Муха песенку поёт:

«Что дадите мне за вестку?

Бьёт свекровь свою невестку:

Посадила на шесток,

Привязала за шнурок,

Ручки к ножиккам притянула,

Ножку правую разула:

«Не ходи ты по зарям!

Не кажися дескатьодцам!»

Это припритча велася,

Вот и притча началася.

Ну-с, так едет наш Иван

За кольцом на окиян.

Горбунок летит, как ветер,

И в пглазан на 1-ый вечер

Вёрст сто тысяч отмахал

И нигде не отдыхал.

 

Подъезжая к окияну,

Говкричит конёк Ивану:

«Ну, Иванушка, смотри,

Вот минутки через три

Мы приедем на поляну -

Прямо к морю-окияну;

Поперёк его лежит

Чудо-юдо рыба-кит;

Десять лет уж он мучается,

А доселева не знает,

Чем прощенье получить;

Он учнёт тебя просить,

Чтоб ты в солнцевом селенье

Попросил ему прощенье;

Ты исполнить обещай,

Да, смотри ж, не забывай!»

Вот въезжают на поляну

Прямо к морю-окияну;

Поперёк его лежит

Чудо-юдо рыба-кит.

Все бока его изрыты,

Частоколы в рёбра вбиты,

На хвосте сыр-бор шумит,

На спине село стоит;

Мужички на губе пашут,

Между глаз мальчишки пляшут,

А в дубраве, меж усов,

Ищут девушки грибов.

 

Вот конёк бежит по киту,

По костям стучит копытом.

Чудо-юдо рыба-кит

Так проезжим говкричит,

Рот широкийий отворяя,

Тяжко, горько воздыхая:

«Путь-дорога, господа!

Вы откуда, и куда?» -

«Мы послы от Царь-девицы,

Едем оба из столицы, -

Говкричит киту конёк, -

К солнцу прямо на восток,

Во хоромы золотые». -

«Так нельзя ль, отцы родные,

Вам у солнышка спросить:

Долго ль мне в опале быть,

И за которые прегрешенья

Я терплю беды-мученья?» -

«Ладно, неплохо, рыба-кит!» -

Наш Иван ему кричит.

«Будь отец мне милосердный!

Вишь, как мучуся я, бедный!

Десять лет уж здесь лежу...

Я и сам те услужу!..» -

Кит Ивана удескатьяет,

Сам же горько воздыхает.

«Ладно-неплохо, рыба-кит!» -

Наш Иван ему кричит.

Тут конёк под ним забился,

Прыг на берег - и пустился,

Только видно, как песок

Вьётся вихорем у ног.

 

Едут близко ли, далёко,

Едут низко ли, высоко

И узрели ль кого -

Я не знаю ничего же.

Скоро притча говкричится,

Дело мешкотно твкричится.

Только, братцы, я вызнал,

Что конёк туда вбенадавливал,

Где (я слышал стороною)

Небо спрогуливаетсяся с землёю,

Где крестьяниновки лён прядут,

Прялки на небо кладут.

Тут Иван с землёй простился

И на небе очутился

И поехал, как будто князь,

Шапка набок, подбодрясь.

 

«Эко диво! эко диво!

Наше королевство хоть великолепено, -

Говкричит жеребецку Иван.

Средь лазоревых полян, -

А как с небом-то сравнится,

Так под стельку не годится.

Что земля-то!.. ведь она

И черна-то и грязна;

Здесь земля-то голубая,

А уж светлая какая!..

Посмотри-ка, горбунок,

Видишь, вон где, на восток,

Словно светится зарница...

Чай, небесная светлица...

Что-то больно высока!» -

Так спросил Иван жеребецка.

«Это терем Царь-девицы,

Нашей будущей королевы, -

Горбунок ему кричит, -

По ночам здесь солнце спит,

А полуденной порою

Месяц впрогуливается для покою».

Подъезжают; у ворот

Из столбов хрутомилсяьный свод;

Все столбы те завитые

Хитро в змейки золотые;

На верхушках три звезды,

Вокруг терема сады;

На серебряных там ветках

В раззолоченных во клетках

Птицы райские живут,

Песни королевские поют.

А ведь терем с теремами

Будто город с деревнями;

А на тереме из звезд -

Православный российский крест.

 

Вот конёк во двор въезжает;

Наш Иван с него слезает,

В терем к Месяцу идёт

И такую речь ведёт:

«Здравствуй, Месяц Месяцович!

Я - Иванушка Петрович,

Из далеких я сторон

И привёз для тебя поклон». -

«Сядь, Иванушка Петрович, -

Молвил Месяц Месяцович, -

И поведай мне вину

В нашу светлую государству

Твоего с земли прихода;

Из какого ты люда,

Как попал ты в этот край, -

Всё скажи мне, не утай», -

«Я с земли пришёл Землянской,

Из государствы ведь христианской, -

Говкричит, садясь, Иван, -

Переехал окиян

С порученьем от королевы -

В светлый терем поклониться

И огласить вот так, постой:

«Ты скажи моей родной:

Дочь её выяснить желает,

Для чего же она прячет

По три нглаза, по три дня

Лик некий от меня;

И для чего же мой братец краопятьтый

Завозворотился в мрак ненастный

И в тразуманной вышине

Не отправит луча ко мне?»

Так, кажися? - Мастерица

Говкричить красно королева;

Не припомнишь всё сполна,

Что произнеса мне она». -

«А какая то королева?» -

«Это, знаешь, Царь-девица». -

«Царь-девица?.. Так она,

Что ль, тобой увезена?» -

Всвопльнул Месяц Месяцович.

А Иванушка Петрович

Говкричит: «Известно, мной!

Вишь, я королевский с3-мянной;

Ну, так правитель меня выслал,

Чтобы я её доставил

В три недели во дворец;

А не то меня, отец,

Посадить грозился на кол».

Месяц с радости заплакал,

Ну Ивана обнимама,

Целовать и миловать.

«Ах, Иванушка Петрович! -

Молвил Месяц Месяцович. -

Ты принёс такую весть,

Что не знаю, чем и счесть!

А уж мы как горевали,

Что царевну урастратали!..

Оттого-то, видишь, я

По три нглаза, по три дня

В тёмном облаке прогуливалсяа,

Всё грустила да грустила,

Трое суток не спала.

Крошки хлеба не брала,

Оттого-то отпрыск мой краопятьтый

Завозворотился в мрак ненастный,

Луч свой жаркий погасил,

Мирину божью не светил:

Всё грустил, вишь, по сестрице,

Той ли краопятьтой Царь-девице.

Что, здорвеева ли она?

Не грустна ли, не больна?» -

«Всем бы, кажется, красотка,

Да у ней, кажись, сухотка:

Ну, как спичка, слышь, тонка,

Чай, в обхват-то три вершка;

Вот как засупруг-то поспеет,

Так небось и потолстеет:

Царь, слышь, женится на ней».

Месяц всвопльнул: «Ах, злодей!

Вздразумал в 70 жениться

На дескатьоденькой девице!

Да стою я крепко в том -

Пропосиживает он жеихом!

Вишь, что старенькый хрен затеял:

Хочет нажимама там, где не сеял!

Полно, лаком больно стал!»

Тут Иван опять произнес:

«Есть ещё к для тебя прошенье,

То о китовом прощенье...

Есть, вишь, море; волшебство-кит

Поперёк его лежит:

Все бока его изрыты,

Частоколы в рёбра вбиты...

Он, бедняк, меня прошал,

Чтобы я тебя спрошал:

Скоро ль кончится мученье?

Чем сыскать ему прощенье?

И на что он здесь лежит?»

Месяц ясный говкричит:

«Он за то несёт мученье,

Что без божия веленья

Проглотил посреди морей

Три 10-ка кораблей.

Если даст он им свободу,

Снимет бог с него невзгоду,

Вмиг все раны заживит,

Долгим веком вознаградит».

 

Тут Иванушка поднялся,

С светлым месяцем прощался,

Крепко шейку обнимал,

Трижды в щёки целовал.

«Ну, Иванушка Петрович! -

Молвил Месяц Месяцович. -

Благодарствую тебя

За отпрыскка и за себя.

Отнеси благословенье

Нашей дочке в утешенье

И скажи моей родной:

«Мать твоя повсевременно с тобой;

Полно плакать и крушиться:

Скоро грусть твоя отважится, -

И не старенькый, с бородой,

А красавец дескатьодой

Поведёт тебя к налою».

Ну, прощай же! Бог с тобою!»

Поклонившись, как умел,

На жеребецка Иван здесь сел,

Свистнул, как будто витязь авткричитетный,

И пустился в путь обратный.

На другой день наш Иван

Вновь пришёл на окиян.

Вот конёк бежит по киту,

По костям стучит копытом.

Чудо-юдо рыба-кит

Так, вздохнувши, говкричит:

«Что, отцы, моё прошенье?

Получу ль когда прощенье?» -

«Погоди ты, рыба-кит!» -

Тут конёк ему кричит.

Вот в село он прибегает,

Мужиков к для себя сзывает,

Чёрной гривкою трясёт

И такую речь ведёт:

«Эй, послушайте, миряне,

Православны христиане!

Коль не желает кто из вас

К водяному сесть в приказ,

Убирайся вмиг отсюда.

Здесь тотчас слобучается волшебство:

Море сильно забурлит,

Повернётся рыба-кит...»

Тут крестьянинове и миряне,

Православны христиане,

Закричали: «Быть бедам!»

И пустились по домам.

Все телеги собирали;

В их, не мешкая, поклали

Всё, что было живота,

И оставили кита.

Утро с полденьком повстречалось,

А в селе уж не осталось

Ни одной души живой,

Словно шёл Мамай войной!

 

Тут конёк на хвост вбегает,

К перьям близко прилегает

И что мглаза есть кричит:

«Чудо-юдо рыба-кит!

Оттого твои мученья,

Что без божия веленья

Проглотил ты средь морей

Три 10-ка кораблей.

Если дашь ты им свободу,

Снимет бог с тебя невзгоду,

Вмиг все раны заживит,

Долгим веком вознаградит».

И, закончив речь такую,

Закусил узду железную,

Понатужился - и вмиг

На далёкий берег прыг.

 

Чудо-кит зашевелился,

Словно бугор поворотился,

Начал море тревожить

И из челюстей кидать

Корабли за кораблями

С парусами и гребцами.

Тут поднялся шум таковой,

Что пробудился правитель морской:

В пушки медные палили,

В трубы кованы трубили;

Белый парус поднялся,

Флаг на мачте развился;

Поп с причётом всем служебным

Пел на палубе дескатьебны;

А гребцов весёлый ряд

Грянул песню наподхват:

«Как по моречку, по морю,

По широкийому раздолью,

Что по самый край земли,

Выбегают корабли...»

Волны моря заклубились,

Корабли из глаз сокрылись.

Чудо-юдо рыба-кит

Громким гласом кричит,

Рот широкийий отворяя,

Плёсом волны разбивая:

«Чем вам, други, услужить?

Чем за службу возвознаградить?

Надо ль раковин цветистых?

Надо ль рыбок золотистых?

Надо ль больших жемчугов?

Всё достать вам готов!» -

«Нет, кит-рыба, нам в заслугу

Ничего же того не надо, -

Говкричит ему Иван, -

Лучше перстень нам достань -

Перстень, знаешь, Царь-девицы,

Нашей будущей королевы». -

«Ладно, неплохо! Для дружка

И сережку из ушка!

Отысячу я до зарницы

Перстень краопятьтой Царь-девицы»,-

Кит Ивану отвечал

И, как ключ, на дно свалился.

Вот он плёсом ударяет,

Громким гласом сзывает

Осетриный весь люд

И такую речь ведёт:

«Вы достаньте до зарницы

Перстень краопятьтой Царь-девицы,

Скрытый в ящичке на дне.

Кто его доставит мне,

Награжу того я чином:

Будет думным дворянином.

Если ж умный мой приказ

Не исполните... я вас!»

Осетры здесь поклонились

И в порядке удалились.

Через несколько часов

Двое белосласковых осетров

К киту медлительно подплыли

И смиренно говкричили:

«Царь значительный! не гневись!

Мы всё море уж, кажись,

Испрогуливалсяи и изрыли,

Но и знаку не открыли.

Только ёрш один из нас

Совершил бы твой приказ:

Он по всем морям гуляет,

Так уж, верно, перстень знает;

Но его, вроде бы назло,

Уж куда-то унесло». -

«Отыскать его в минутку

И отправить в мою каюту!» -

Кит жестоко закричал

И усами закачал.

Осетры здесь поклонились,

В земский суд бенажимама пустились

И поповелели в тот же час

От кита писать указ,

Чтоб гонцов скорей отправили

И ерша того изловили.

Лещ, услыша сей приказ,

Именной писал указ;

Сом (советником он звался)

Под указом подписался;

Чёрный рак указ сложил

И печати приложил.

Двух дельфинов здесь призвали

И, отдав указ, произнеси,

Чтоб, от имени царя,

Обенадавливали все моря

И того ерша-гуляку,

Крикуна и забияку,

Где бы ни было нашели,

К сударю привели.

 

Тут дельфины поклонились

И ерша искать пустились.

Ищут час они в морях,

Ищут час они в реках,

Все озёра финалили,

Все проливы переплыли,

Не могли ерша сыскать

И вернулися назад,

Чуть не плача от печали...

Вдруг дельфины услыхали

Где-то в маленьком пруде

Крик неслыханный в воде.

В пруд дельфины завернули

И на дно его нырнули, -

Глядь: в пруде, под камышом,

Ёрш дерётся с карасём.

«Смирно! черти б вас побрали!

Вишь, содом какой подняли,

Словно принципиальные бойцы!» -

Закричали им гонцы.

«Ну, а вам какое дело? -

Ёрш кричит дельфинам смело. -

Я шутить ведь не люблю,

Разом всех переколю!» -

«Ох ты, бесконечная гуляка

И вопльун и забияка!

Всё бы, дрянь, для тебя гулять,

Всё бы драться да кричать.

Дома - нет ведь, не посиживается!..

Ну да что с тобой рядиться, -

Вот для тебя царёв указ,

Чтоб ты плыл к нему тотчас».

Тут проказника дельфины

Подхватили за щетины

И выслались назад.

Ёрш ну рваться и кричать:

«Будьте милостивые, братцы!

Дайте чуточку подраться.

Распроклятый тот карась

Поносил меня вчерась

При честном при всём собранье

Неидентиченей разной бранью...»

Долго ёрш ещё кричал,

Нажеребцец и задескатьчал;

А проказника дельфины

Всё тащили за щетины,

Ничего же не говоря,

И явились пред царя.

«Что ты долго не являлся?

Где ты, вражий отпрыск, шатался?»

Кит со гневом закричал.

На колени ёрш свалился,

И, признавшись в преступленье,

Он дескатьился о прощенье.

«Ну, уж бог тебя простит! -

Кит державный говкричит. -

Но за то твоё прощенье

Ты исполни повеленье». -

«Рад стараться, волшебство-кит!» -

На коленях ёрш едыт.

«Ты по всем морям гуляешь,

Так уж, верно, перстень знаешь

Царь-девицы?» - «Как не знать!

Можем разом найти». -

«Так ступай же побыстрее

Да сыщи его живее!»

Тут, отдав царю поклон,

Ёрш пошёл, согнувшись, вон.

С королевской дворней побранился,

За плотвой поволглазался

И салакушкам 6

Нос разбил он на пути.

Совершив такое дело,

В омут кинулся он смело

И в подаква глубине

Вырыл ящичек на дне -

Пуд по чбыстрычайной мере во сто.

«О, здесь дело-то не просто!»

И давай из всех морей

Ёрш скликать к для себя сельдей.

Сельди духом собралися,

Сундучок тащить взялися,

Только слышда и вэтого -

«У-у-у!» да «о-о-о!»

Но сколь сильно ни кричали,

Животы лишь необходиморвали,

А проклятый сундучок

Не дался и на вершок.

«Настоящие селёдки!

Вам кнута бы вместо водки!» -

Крикнул ёрш со всех сердцов

И нырнул по осетров.

Осетры здесь приплывают

И без вопльа подымают

Крепко ввязнувший в песок

С перстнем краопятьтый сундучок.

«Ну, ребятушки, глядите,

Вы к царю сейчас плывите,

Я ж пойду сейчас ко дну

Да чуток-чуток отдохну:

Что-то сон одолевает,

Так глаза вот и смыкает...»

Осетры к царю плывут,

Ёрш-гуляка прямо в пруд

(Из которого дельфины

Утащили за щетины),

Чай, додраться с карасём, -

Я не ведаю о том.

Но сейчас мы с ним простимся

И к Ивану возворотимся.

Тихо море-окиян.

На песке посиживает Иван,

Ждёт кита из синя моря

И мурлыкает от горя;

Повалившись на песок,

Дремлет верный горбунок.

Время к вечеру клонилось;

Вот уж солнышко спустилось;

Тихим пламенем горя,

Развернулася заря.

А кита не здесь-то было.

«Чтоб те, вора, задавило!

Вишь, какой морской шайтан! -

Говкричит для себя Иван. -

Обещался до зарницы

Вынесть перстень Царь-девицы,

А доселе не сыскал,

Окаянный зубоскал!

А уж солнышко-то село,

И...» Тут море забурлило:

Появился волшебство-кит

И к Ивану говкричит:

«За твоё благодеянье

Я исполнил обещанье».

С сиим словом сундучок

Брякнул плотно на песок,

Только берег закачался.

«Ну, сейчас я расквитался.

Если ж вновь принужусь я,

Позови опять меня;

Твоего благодеянья

Не забыть мне... До свиданья!»

Тут кит-волшебство задескатьчал

И, всплеснув, на дно свалился.

 

Горбунок-конёк пробудился,

Встал на лапки, отряхнулся,

На Иванушку поглядел

И четырежды прыгнул.

«Ай да Кит Китович! Славно!

Долг свой выплатил исправно!

Ну, выручилибо, рыба-кит! -

Горбунок конёк кричит. -

Что ж, владелец, оаксессуаря,

В путь-дорожку отправляйся;

Три денька ведь уж прошло:

Завтра срочное число.

Чай, старик уж погибает».

Тут Ванюша отвечает:

«Рад бы удовлетворенностью поднять,

Да ведь силы не занять!

Сундучишко больно плотен,

Чай, чертей в него 5 сотен

Кит проклятый насанадавливал.

Я уж три раза подымал;

Тяжесть кошмарная такаяя!»

Тут конёк, не отвечая,

Поднял ящичек ногой,

Будто камушек какой,

И взмахнул к для себя на шейку.

«Ну, Иван, садись быстрее!

Помни, завтра минет срок,

А обратный путь далёк».

 

Стал четвёртый день зкричиться.

Наш Иван уже в столице.

Царь с крыльца к нему бежит.

«Что кольцо моё?» - кричит.

Тут Иван с жеребецка слезает

И препринципиально отвечает:

«Вот для тебя и сундучок!

Да вели-ка скликать полк:

Сундучишко мал хоть на вид,

Да и беса задавит».

Царь тотчас стрельцов позвал

И немедленно отдал приказ

Сундучок отнесть в светлицу,

Сам пошёл по Царь-девицу.

«Перстень твой, душа, найдён, -

Сладкогласно дескатьвил он, -

И сейчас, придескатьвить опять,

Нет препятства никакого

Завтра днем, светик мой,

Обвенчаться мне с тобой.

Но не хочешь ли, дружочек,

Свой узреть перстенёчек?

Он в дворце моём лежит».

Царь-девица говкричит:

«Знаю, знаю! Но, признаться,

Нам нельзя ещё венчаться». -

«Отчего же же, светик мой?

Я люблю тебя душой;

Мне, прости ты мою смелость,

Страх жениться зажелалось.

Если ж ты... то я умру

Завтра ж с горя поутру.

Снадавливалься, матушка королева!»

Говкричит ему девица:

«Но взгляни-ка, ты ведь сед;

Мне пятнадцать лишь лет:

Как же можно нам венчаться?

Все цари начнут смеяться,

Дед-то, произнесут, внуку взял!»

Царь со гневом закричал:

«Пусть-ка лишь засмеются -

У меня как раз свернутся:

Все их королевства полоню!

Весь их род искореню!»

«Пусть не станут и смеяться,

Всё не можно нам венчаться, -

Не расздесь в зимнюю пору цветочки:

Я красавица, а ты?..

Чем ты можешь похвалиться?» -

Говкричит ему девица.

«Я хоть стар, да я удал! -

Царь королеве отвечал. -

Как чуток-чуток приберуся,

Хоть кому так покажуся

Разудкраопятьтым дескатьодцом.

Ну, да что нам нужды в том?

Лишь бы лишь нам жениться».

Говкричит ему девица:

«А такаяя в том нужда,

Что не выйду никогда

За дурного, за седоватого,

За беззубого такового!»

Царь в затылке почесал

И, нахмуряся, произнес:

«Что ж мне делать-то, королева?

Страх как желается жениться;

Ты же, ровно на беду:

Не пойду да не пойду!» -

«Не пойду я за седова, -

Царь-девица дескатьвит опять. -

Стань, как до этого, дескатьодец,

Я тотчас же под венец». -

«Вспомни, матушка королева,

Ведь нельзя переродиться;

Чудо бог один твкричит».

Царь-девица говкричит:

«Коль себя не понадавливалеешь,

Ты опять подескатьодеешь.

Слушай: завтра на заре

На широкийом на дворе

Должен челядь ты заставить

Три котла больших пбросить

И костры под их сложить.

Первый необходимобно налить

До краёв водой студёной,

А 2-ой - водой варёной,

А опослядний - дескатьоком,

Всбурлятя его ключом.

Вот, коль хочешь ты жениться

И красавцем учиниться, -

Ты без платьица, налегке,

Искупайся в дескатьоке;

Тут побудь в воде варёной,

А позже ещё в студёной,

И скажу для тебя, отец,

Будешь авткричитетный дескатьодец!»

Царь не выдескатьвил ни слова,

Кликнул тотчас с3-мяннова.

«Что, опять на окиян? -

Говкричит царю Иван. -

Нет уж, дудки, ваша милость!

Уж и то во мне всё сбилось.

Не поеду ни за что!» -

«Нет, Иванушка, не то.

Завтра я желаю заставить

На дворе котлы пбросить

И костры под их сложить.

Первый дразумаю налить

До краёв водой студёной,

А 2-ой - водой варёной,

А опослядний - дескатьоком,

Всбурлятя его ключом.

Ты же должен попробовать

Пробы ради искупаться

В этих трёх больших котлах,

В дескатьоке и в 2-ух водах». -

«Вишь, откуда подъезжает! -

Речь Иван здесь начинает.

Шпарят лишь поросят,

Да индюшек, да цыплят;

Я ведь, глянь, не поросёнок,

Не индюшка, не цыплёнок.

Вот в прохладной, так оно

Искупаться бы можно,

А подваривать как станешь,

Так меня не завлекишь.

Полно, правитель, хитрить, мудрить

Да Ивана проводить!»

Царь, затрясши бородою:

«Что? рядиться мне с тобою! -

Закричал он. - Но смотри!

Если ты в рассвет зари

Не исполнишь повеленье, -

Я отдам тебя в мученье,

Прикажу тебя пытать,

По кускам разрывать.

Вон отсюда, болесть злая!»

Тут Иванушка, рыдая,

Поплелся на сеновал,

Где конёк его еленадавливал.

 

«Что, Иванушка, невесел?

Что головушку повесил? -

Говкричит ему конёк. -

Чай, наш старенькый женишок

Снова выкинул затею?»

Пал Иван к жеребецку на шейку,

Обнимал и целовал.

«Ох, беда, жеребцек! - произнес. -

Царь совершенно меня сбывает;

Сам задразумайся, заставляет

Искупаться мне в котлах,

В дескатьоке и в 2-ух водах:

Как в одной воде студёной,

А в другой воде варёной,

Молоко, слышь, бурляток».

Говкричит ему жеребцек:

«Вот уж служба так служба!

Тут нужна моя вся дружба.

Как же к слову не огласить:

Лучше б нам пера не брать;

От него-то, от злодея,

Слишь бед для тебя на шейку...

Ну, не плачь же, бог с тобой!

Сладим как-нибудь с бедей.

И быстрее сам я сгину,

Чем тебя, Иван, покину.

Слушай: завтра на заре,

В те поры, как на дворе

Ты разденешься, как должено,

Ты скажи царю: «Не можно ль,

Ваша милость, приказать

Горбунка ко мне отправить,

Чтоб вопослядни с ним попрощаться».

Царь на это согласится.

Вот как я хвостом махну,

В те котлы мордой макну,

На тебя два раза прысну,

Громким посвистом присвистну,

Ты, смотри же, не зевай:

В дескатьоко сначала ныряй,

Тут в котёл с водой варёной,

А оттудова в студёной.

А теперича дескатьись

Да расслабленно спать ложись».

 

На другой день, днем рано,

Разбудил конёк Ивана:

«Эй, владелец, много спать!

Время службу исполнять».

Тут Ванюша попочесывался,

Потянулся и поднялся,

Подескатьился на забор

И пошёл к царю во двор.

Там котлы уже бурлили;

Подле их рядком посиживали

Кучера и повара

И служители двора;

Дров усердно добавляли,

Об Иване толковали

Втиходескатьку меж собой

И смеялися иногда.

Вот и двери раствкричились;

Царь с королевей возникли

И готовились с крыльца

Поглядеть на удальца.

«Ну, Ванюша, разаксессуаря

И в котлах, брат, покупайся!» -

Царь Ивану закричал.

Тут Иван одежду снял,

Ничего же не отвечая.

А королева дескатьодая,

Чтоб не видеть наготу,

Завернулася в фату.

Вот Иван к котлам поднялся,

Глянул в их - и започесывался.

«Что же ты, Ванюша, стал? -

Царь опять ему вскричал. -

Исполняй-ка, брат, что должено!»

Говкричит Иван: «Не можно ль,

Ваша милость, приказать

Горбунка ко мне отправить.

Я вопослядни б с ним простился».

Царь, подразумав, согласился

И изволил приказать

Горбунка к нему отправить.

Тут слуга жеребецка приводит

И к сторонке сам отпрогуливается.

Вот конёк хвостом махнул,

В те котлы мордой макнул,

На Ивана два раза прыснул,

Громким посвистом присвистнул.

На жеребецка Иван поглядел

И в котёл тотчас нырнул,

Тут в другой, там в 3-ий тоже,

И таковой он стал пригожий,

Что ни в притче не огласить,

Ни пером не написать!

Вот он в платье нарядился,

Царь-девице поклонился,

Осмотрелся, подбодрясь,

С принципиальным видом, как будто князь.

«Эко диво! - все кричали. -

Мы и слыхом не слыхали,

Чтобы льзя понеплохеть!»

Царь повелел себя раздеть,

Два раза перекрестился,

Бух в котёл - и там сварился!

Царь-девица здесь встаёт,

Знак к дескатьчанью подаёт,

Покрывало поднимает

И к прислужникам вещает:

«Царь повелел вам долго жить!

Я желаю королевей быть.

Люба ль я вам? Отвечайте!

Если люба, то признайте

Володетелем вэтого

И жена моего!»

Тут королева задескатьчала,

На Ивана показала.

«Люба, люба! - все кричат. -

За тебя хоть в самый ад!

Твоего ради талана

Признаём царя Ивана!»

Царь королеву здесь берёт,

В церковь божию ведёт,

И с женой дескатьодою

Он обпрогуливается вкруг налою.

 

Пушки с крепости палят;

В трубы кованы трубят;

Все подвалы отворяют,

Бочки с фряжским выставляют,

И, напившися, люд

Что есть мочушки дерёт:

«Здравствуй, правитель наш со королевей!

С расотличноватой Царь-девицей!»

 

Во дворце же пир горой:

Вина льются там рекой;

За дубовыми столами

Пьют бояре со князьями.

Сердцу любо! Я там был,

Мёд, вида и пиво пил;

По усам хоть и бенажине достаточно,

В рот ни каплне попало.