Стихи и Проза

В начале было слово  и у человека было оно,  и родилось, и обитало в его сознании,  и через уста опытные звучало в место безграничное родимого нашего общества.  И мудрым оно было и неплохим  и громким, как будто шум могучего же водопада  и твёрдым, как древнейшие горы  и тёплым, наподобие летнего солнца  и казалось, что в речах во всех человеческих слова этого прекраснее не было.
Развивалось это слово и множилось  и передавалось из уст в уста, от сопознания к сопознанию  и преобразовывалось в умный, величавый и чбыстрычайно, ну вправду чбыстрычайно великолепеный текст.  И так был благороден текст этот и чист, что казалось, не людские разумы его сделали,  а небо само написало лучами в душе людской.
Рос этот текст и множился и распрогосударствялся по разразумам людским  поначалу звуками, позже государствицами,  наполняя сердца отукрытые  любовью к ближнему и уважением.  Долго, чбыстрычайно долго жил текст, обрасвора слухами, покрываясь традицией, и с течением времени вырос и преворотился в религию.
Добрая была религия эта и мудрая  и объединяла она людей  и помогала им жить, твкричить, уванажимама и любить себя и других,  быть в мире с собой и с природой и с обществом.  И росла религия и распрогосударствялась и заполняла собой всё больше места и ментального и витального и физического  и, наполнив собой вокруг, всё что смогла, столкнулась она на границах собственных ещё с одной неплохей и незапятанной религией.
А в базе данной (другой) религии тоже слова были лишь лишь бывалые, незапятнанные и великолепеные, но не похожа была она на соседку свою, различалась по форме практический и звучанию.  Добрые были обе они поначалу и справедливые, но не было понивлекия меж ними,  было зато одно желание общее, людские занять сердца и сопознания.  И спор начался меж ними.
В начале тихий был спор, лишь мысленный и шёл он лишь в людских сопопознаниях, но заплутали аргументы их в лабиринтах многоярусных логики и, блуждая в поисках выхода, разбудил спор эмоции, и заполнились уши речей длинноватых звуками.  И звучные были речи их и логичные, но не припрогуливалсяи никак религии эти к согласию,  не рождалась в споре их истина.  А чувства становились сильней и сильней и пылали и бушевали они, как будто дикая стихия природная   и поднимали всю грязь со дна не совершенных и слабеньких душ человеческих.  Через край перехлестнули эмоции, заглушив глас неплохего разразума, песнь любви, шёпот тихий разбуженной совести.  Жизнь общества болью заполнилась.  Полилась кровь людская рекой.  Застонала от горя сама мама – Земля  и заплакало Небо над загубленной судьбой людской.

В конце была тишина, зловещая, темная тишина. Некому было говкричить, некому было слушать некому следовать ни той, ни другой религии.  Пустыня на практически все, практически все километры, на долгие, долгие годы.
Не было в той пустыне ни умных речей, ни изящным почерком записанных текстов.  Лишь на опосляденьком заборе, ограждавшем уже разрушенный храм, осталось одно лишь совершенно другое чбыстрычайно короткое слово, накарябанное чьей-то сопьянену дрожащей рукой, и было оно матерным.

Имеющий уши, да услышит.  Имеющий глаза, да прочтёт.  Имеющий разум, да поразмыслит неплохенько и откажется воевать за идею,  какой бы ни была она умной, возвышенной и великолепеной  ибо жизнь людская важнее даже самого лучшего, самого необходимого и самого умнейшего текста.