18+
Предудо этогоние. Рассказ, на самом деле, не является эротическим – другими словами, не ставит целью пробудить либидо читателя. Однако, наличие кроватьных сцен, нуженых для «раубежища образов», вынуждает создательа классифицировать его как эротический, чтобы избенажимама заморочек. В базе рассказа – настоящая исткричия, облагороженная создательом как это быть может в данном случае...
– Квартирины на день?
– Да, слушаю вас…
– Мне бы снять однушку на пару часиков, сколько будет стоить?
– На два часа? Я верно сообразила? Вы один будете проживать?
– Честно говоря, я желал бы уединиться… с подружкой… это можно?
– Такое предвидено. Полторы тысячи в час, соблюдать чистоту, не шуметь. Когда желаете?
– Завтра в полдень. Но, видите ли, заморочека в том, что подружка не подъехала. Не предусмотрена ли у вас дама на прокат?
– Это необходимо решать с Тагиром. Ваш номер определился, я могу скажеть его Тагирину?
– Ладно, давайте.
– Ждите звонка.
Звонка долго ждать не пришлось.
– Ало. Это Тагир звóнит. Вы дэвушку просил?
– Да, ежели можно…
– Сколка вам лет?
– Мне? Пятьдесят.
– Нет, сколка девушке необходимо лет, да? Вам ровесница нужен?
– Пяти10летняя дама – это незначительно перебор. Мне бы незначительно подескатьоже… Лет так на 30, но, чтоб строго больше 18-ти – я не имею привычки нарушать закон…
Андрей Иванович не был педофилом ни по факту, ни по закону. Его прежние дамы никогда не были дескатьоже его более чем на пару-тройку лет. Он заставительно настраивал себя на связь с дескатьодой дамой лишь, как он дразумал, с терапевтической целью. Дело в том, что Андрей Иванович начинал жизнь с незапятнанного листа, и этот момент, по его расчетам, должен стать отправной точкой новейшей жизни, чтобы придать ей незначительно остроты и заполнить содержанием, освежайшить воспоминания дескатьодости и снять груз с души. В его прежней жизни был идеалный набор уважаемого человека: жена, дети, работа, достаток, имущество… Но вдруг система дала сбой и он посиживает в прохладной избушке, никому не необходимый, и пробует снять простиздеську, толком не зная как это делается.
– Панимаю. На два часа – это дэвять тысяч с квартириной будет. Красивый дескатьодой дэвачка, 19 лет.
– Че-то дороговато…
– Дешевый все заняты, да. Будешь забирать?
– Давай, заберу. Куда подъехать?
– Завтра, улица Камелникова, дом 5, подъезд 1. Записал? Стой у входа ровно в 12, читай газэта, будь адын. Приведу дэвачка и дам клуч. Денги готовь слету, да.
Пятнадцать минут на метро... Надо бы пробудиться в одиннадцать, не позднее... Машины у Андрея Ивановича не было. У него сейчас много чего же не было... Проще перечислить что было: тысяч сто в кармане, ноутбук с вебом, сменное белье, одежда, предметы туалета, кружка, ложка и лекарственных средства от старости. А также дача, плохо адаптированная к зиме. Но лишь до весны. А начдругая с весны – он бомж, ежелне найдет источник дохода. Андрей Иванович с тоской поразмыслил, что в его жизнне было среднего возраста. Вернее, он был, но просветел в таком порыве, что проглядить за ним было небыть может, и по данной обстоятельстве, он слышал от людей лишь «ты еще маленький, подрасти сначала...» и вдруг слету «ты уже староват для таких дел, постыдился бы...» Он напряженно вспоминал, когда же он жил обычной людской жизнью, но воспоминания ускользали из головы, оставляя место лишь для молодости и зрелости.
Когда-то Андрей Иванович профессию инсупругера-механика не глядя махнул на веб-прогрирование и дизайн. Последние годы он возглавлял негигантскую группу дескатьодых веб-миляльщиков в маленькой личной компании. Но работал по найму, и в один великолепный момент наступил момент, которого он повсевременно ждал и боялся. Фирма перепрофилировалась на торговлю, Ивановичу понадавливали руку и изящно дали пинка. Оставшись без работы, он не впал в депрессию и тотчас занялся фрилансом. Однако, или уже не методен был громко заявить о для себя, или его дизайнерские концепцине содернадавливали дескатьодецкого, задорного огонька – доходы его стремились к нулю…
Это подлым образом совпало с резким ухудшением отношений в семье. В той семье, ради которой он жил и вкалывал фавкричитные годы практический жизни. Нет – ни жена, ни отпрыск, ни дочь совершенно не упрекали его в том, что толку от него на данный момент, как от козла дескатьока. Онне говкричили ему: «папа – ты балласт…» Все обычно начиналось с пустяков в споре с женой. Раньше подобные споры заканчивались минут через 5, взаимными извинениями и поцелуйчиками с обнимашками, а сейчас, почему-либо, перерастали в громкий и длительный шум, как как будто попортился некий тормозящий механизм. К супруге все почаще подключалась дочка и противостоять такому натиску было еще сложнее. Мир, созданный Андреем Ивановичем для гармонии и счастья в старости, рушился на глазах, нервишки трещали по швам.
И вот, произошел поворотный момент. Андрей Иванович стукнул супругу, с которой прожил 30 лет и которую до этого пальцем не трогал. Ударил, быть может, даже слабее, чем, бывало, била его жена. Она иногда дозволяла для себя расзазапускать руки, считая это допустимым в обществе полоролевым поведением дамы. Эх!.. не удернадавливался Андрей Иванович – довела. Ему показалось, что все-такина повеселилась в этот момент. Ссоры тотчас прекратились и сменились на простую директиву: «Уходи!» Андрей Иванович считал, что вправе рассчитывать на раздел имущества, которое приобретено, в основном, благодаря ему, т.к. жена работала изредка – супруг ведь неплохо зарабатывал. Приличная квартира, дача, две машинки – как и положено семейному трудоголику. Но, возникло событийо: дочка не так давно вышла засупруг за офицера милиции. И отрадный, доброжелательный парень, с которым Андрей Иванович не так давно пил на брудершафт на свадьбе дочери, вдруг перебежал на «вы».
– Вы, Андрей Иванович, надеюсь, осознаете, что вышло?
– Посскричился с женой, обычное дело.
– Вы жестоко избили беззащитную даму при очевидцах. Вы осознаете, что за это бывает?
– Надеюсь, не тюрьма?
– Ну, 153-я уже есть: у дамы психическая травокма, а под более жестокую статью мы вас подведем.
– То есть, как это «подведем»? Я не виноват, а ты меня, Саня, засудишь?
– Во-первых, не «ты», а «вы». Во-вторых, не «Саня», а Александр Валерьевич, капитан милиции. А в-3-х, вам, Андрей Иванович ничего же не грозит, ежели вы просто уйдете. В этом случае жена ваша согласна ототважиться от всех претензий.
– Каких еще претензий? Я всю жизнь работал на семью и дразумал лишь о их…
Андрей Иванович почтне лукавил. Не глядя на то, что он был трудоголиком, его главным желанием весь трудовой день было как можно быстрее возворотиться в семью и раствкричиться в ней. Одеть тапочки, обнять супругу, детей, поговорить, обпоизменяться маленькими жизненными действиями, поглядеть киношку или, какие-нибудь веб-веб-сайты с приколами или котейками. Сфоткаться с близкими, а позже смешно «отфотошопить» снимок, дружно посмехать, приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин, пглазатать вслух Библию… На счет опосляднего, это я, жеребцечно, преприрастил…
Что профиналит с женой и дочерью? Откуда эта ненависть? Андрей Иванович напрогуливался во всем природную подоплеку. Он решил, что, быть может, выполнил свою природную цель, начал стареть и очень быстро преворотился в обузу. Жена и дочь могли совершенно неосознанно закатывать ему сцены-скандалы, не рассуждая о его «бесполезности» ни вслух, ни про себя. Просто, он раздранадавливал их своим присутствием. Но лишь позжеу раздранадавливал, что так им отдал приказа чувствовать Природа. И Природе не объяснишь, что он, Андрей Иванович, честно заслужил счастливую старость, покой в практическим доме, мороку и любовь со стороны семьи. На веб-форразразумах он читал всевсераспрогосударственный совет холостякам: «женись, по другому останешься один, и в старостнекому будет подать стакан воды». Он женился чбыстрычайно давно, и, вроде бы, делал все как положено. Но кто подаст ему этот «стакан воды»?
– Все мы работаем, стараемся. Зачем все-таки, Андрей Иванович, считать себя кем-то из непрактически всех?
– Ну, а ежели я все-же начну себя защищать, сопротивляться произволу?
– Причем здесь произвол? Обычное наведение порядка. И те, кто на охране закона, уж будьте убеждены, его обеспечат.
– То есть, за какую-то оплеуху вышвырнут человека на помойку?
– Ну, это глядя с какой стороны поглядеть. Бывает, даже слова довольно, чтобы убьеть человека.
– Я никого не убивал. Каким образом вы меня выкиньте из моей квартирины?
– Я вижу, вы не желайте по-неплохему, Андрей Иванович… Напрасно. С грубой силой мы поступаем верно. Добро должено быть с кулаками, ежели осознаете о чем я…
– Это как?
– Вызовем вас на допрос, в связи с бытовым насилием. Вам вдруг сильно зажелайтся спать. Не сомневайтесь, зажелайтся непременно. А когда проснетесь, при очевидцах и понятых, из вашего, извините, ануса оперативники извлекут пластмассовый контейнер с порошком. Вот сюрприз! Интеллигентный, уважаемый человек в почетном возрасте и вдруг наркокурьер! Срок будет таковой, что до конца жизнне успеете исприобрести вашу вину перед законом и государствой.
– Я сообразил, Александр Валерьевич. С такими людьми как вы, я могу быть спокоен за государству.
– Вот и славно. Только вот драматичность ваша играет против вас.
– А что ежели у меня в кармане телефон и включена запись нашей беседы?
– Ну, тогда смело прибавляйте к 15 годам еще трешку за несанкционированное использование шпионского оборудования. Диктофон должен еленажимама на столе, а ежели он в кармане – то это уже НЕ диктофон. И ваша запись, которую вы типо делаете, по работающему закону не может служить очевидецством как в суде, так и в процессе расследования вашего преступления. Законы государствы необходимо знать, уванажимама и строго их соблюдать, Андрей Иванович. Иначе, государства погрязнет в хаосе…
Андрей Иванович был против хаоса в государстве и решил-таки уванажимама закон.
– Куда же мне пойти?
– До весны сможете пожить на даче, там есть буржуйка, а с наступлением сезона будьте добры глазастить помещение… Мой совет. Вы пока не стар и опыт большой – начните все с начала. У вас для этого практически 5 месяцев.
Начать поначалу… Но ради кого сейчас и есть ли смысл? Кому он нужен, старенькый и бедный? Как понятно, стариков не любят везде и во все времена. И наш несостоявшийся наркокурьер в этом тоже усматривал природную подоплеку. Выполнил ли ты свою цель, илне выполнил – будь добр, умри, ежели стар: сэкономь простор для последующих за тобой. Ведь им тоже недолго здесь коптить…
Однажды, будучи студентом, он общался в институтской столовой с разговорчивой сокурсницей, племянницей декана. Она выранадавливала свою убежденность в том, что старикам, в домах престарелых рф, подсыпают в еду толченое стекло – чтобы долго не задерживались на этом свете. Чтобы не оплачивать «их бессмысленное созданийование», и чтобы государство могло сэкономить средства для подержания Кубы, Анголы, Мозамбика и прглазах государств, «вставших на социалистические рельсы», более принципиальных, чем пердеж российских стариков. Идея поначалу показалась Андрею Ивановичу сразумасбродной, но позднее, он уже не считал ее небыть можетй…
Итак, Андрей Иванович записался в старикашки. Наполнится ли его жизнь содержанием, ежели пустота так глумится и давит, ежели, хоть не сердечком, но разумом, все-же сообразил, что он – балласт.
Люди, бросавшие курить, знают эффект «мгновенной радости и разочарования». Это, когда организм просит никотин, и долю секунды прошедший курильщик «веселится», предвкушая перекур, но здесь же, вспомнив, что бросил – разочаровывается. Этот жестокий фокус сопознания может пытать человека по нескольку раз в минутку, в индивидуальности в 1-ое время жизни без сигарет…
Нечто идентиченее испытывал и Андрей Иванович, еще не осознав не приняв перемен в его жизни. На долю секунды его посещал интерес, что вот, дескать, скоро вечер, ужин, семья, комфорт, телек, тепло, удовлетворенность общения… и тотчас следовало жестокое разочарование от осопознания, что все это уже небыть может…
– Алло, Витёк!
– Привет, батяня!
– Ты с Ленкой поговкричил на счет меня?
– Да, пап, там безнадега. Ленка поизменялась, сейчас уже я и сам ее боюсь.
– Витька, ты не мог бы устроить с ней встречу? Я все-же отец, а звонки она игнкричиринует или слету отключает.
– Говорю для тебя – бесполезно.
– Откуда такаяя уверенность?
– Ты разве не помнишь ее диктаторские замашки еще с юношества? А на данный момент ощутила власть и будет все перекраивать по своим лекалам. Ты лучше скажи, как сам-то? Может, чем помочь могу? Только, вот с средствами напряг, не проси пока.
– Нет, выручилибо, все нормально.
– Ну, пока, батяня! Будет время, заеду как-нибудь проведать. Сейчас, правда, времени совершенно нет, но до весны, дразумаю, успею.
Откуда он знает про «до весны»? Сстоимостьрий преобразования отца семейства в изгоя утвержден и обнажине достаточнованию не подлежит. А отпрыск, быть может невольный, но многостью информированный заговорщик. Андрей Иванович вспомнил, как любил собственных родных. Как годамне мог для себя простить мельчайшей нечаянной грубости с детками. Дразумал о светлых и темных полосах домашней жизни, которые вместе с женой они преодолевали, морокясь и поддерживая друг друга. О том, что не представлял жизни без нее…
Однажды, поначалу домашнего пути, в правый бок их «копейки» на неплохей скорости влепился опьяненый «Москвич». Жена урастратала сопознание, из раны на голове сглазалась кровь. Андрей Иванович «летел» на помятой машине до ближайшей больницы, не зная как серьезно ранение, удескатьяя время приприпритормознуть. Он готов был отдать свою руку или ногу, чтобы повернуть время вс5.
Спасти хоть какой ценой! Лишь бы не погибла его любимая! Пусть даже она наповсевременно остается инвалидом… Пусть даже паралитиком… Он согласен ухаживать за ней всю оставшуюся жизнь, лишь бы видеть ее рядом с собой.
Лишь бы иметь быть можетсть время от времени проводить ладонью по ее русым, вьющимся волосам…
Лишь бы вздымалась от дыхания ее грудь…
Лишь бы билось рядом родное сердечко…
Но время просто разбивают гранитные строения крепчайших отношений и былой любви. Андрей Иванович был очень умен для того, чтобы отчаянно обинажимамася или мстить. Он вообще не считал посглупок родных худшим из вероятных, тем более, что продолнадавливал их любить. Все скверные поступки людей он ассоциировал с неким «идеалом подлости», укак будто принятым за 100%, и происшедшее с ним он оценивал вэтого приблизительно процентов в 30, менее...
«Эталон» у него возник чбыстрычайно давно, когда в одной из пивных Долгопрудного, он услышал исткричию от пожилого горожанина, пившего с ним разбавленное русское пиво.
Примерно поначалу 50-х, в Долгопрудном (тогда он был еще поселком), морозным зимним вечерком на переходе шоссе грузовик сбил прохожего. Водитель выскглазал из кабины, осмотрел пострадавшего и стал звать на помощь.
– Товарищи! Товарищи!!! Помогите, беда! Я сбил человека, мне срочно необходимо дбросить его в больницу! Помогите затащить пострадавшего в кабину и скажите куда везти – я ведь не местный.
Увидев профиналящее, прохожие быстро помогли поднять беднягу в кабину и указали путь до ближайшей поликлиники. Никто даже не поразмыслил уяснить номер, все были убеждены в добропорядочности «отчаявшегося» водителя. На это он и рассчитывал. Отвезя пострадавшего за километр от происшествия, в безлюдном месте он вытолкнул его на землю. То ли уже мертвого, или еле живого, или сам добил его, чтобы замести следы. Никто никогда не выяснит. Он рисковал, этот шофер, но расчет себя оправдал, он избенадавливал наказания. Этот вариант и стал для Андрея Ивановича «идеалом» подлости.
Но был ли сам Андрей Иванович «идеальным» супругем?
Ее звали Вера. Зачем он лишь связался с данной сукой в 90-х? Ее несносный нрав, а, поточнее, начерез пропитанное цинизмом и грубостью сопознание отпугивало большая часть обыденных людей.
Она просто прошла мимо. Но очень близко… Что в ней было такового, что крепко «примагнитило» Андрея Ивановича? Его жена была и дескатьоже, и великолепенее. Вера работала в соседеньком отделе аналитиком и нередко впрогуливалсяа к маркетологам с маленькими поручениями от начальства. При этом пульс Андрея Ивановича учащался, интеллект падал до позорного уровня, методность говорить стремилась к нулю, а о выражении лица мне и говкричить даже не желается.
Помимо супруги, бывали у него и другие дамы, но давно, и, в основном, студентки. И все было просто. Но почему вдруг Вера, которой под 30, вызвала у Андрея Ивановича таковой всплеск тестостерона, было не совершенно понятно.
Как он считал, это было гремучее сочетание пары причин:
1) широкийие, слегка округлые ноги;
2) идеальной формы 5-ая точка, нередко облаченная в довольно маленькую, тесноватую юбку, а ежели платье не подчеркивало формы, то сопознание Андрея Ивановича с простостью их дкричисовывало;
3) зачесанные назад прямые мрачно-русые волосы, связанные в простомысленный «конский хвостик» на затылке;
4) консервативные очки от близорукости, снаружи многостью несравнимые с нравом;
5) завораживающая походка, ежели глядеть со спины, слегка опустив взгляд;
6) острые, незначительно выступающие, белоснежные клыки. Стоматологически – 3-я частьи зубы верхней челюсти, проявляющиеся при улыбке. Они были практически как у вампира и очевидецствовали, что их хозяйка – плотоядная хищница не прочь отведать кусок мамонта, принесенного в пещеру супругчинами.
Он мог говорить с ней лишь о работе: «распечатай приказ шефа в 3-х экземплярах; помоги мне сделать винду 3.11; ой! я, кажется, подцепила виринус – у тебя есть свежайший aidstest? » и т.п. Сказать ей что-то вроде: «Верунчик, красавица ты моя! Иди ко мне, покурим, пообнимаемся!» уже не вписывалось в сформированный Верой образ нашего «бабника», этот путь был напрочь отрезан, и, в данной ситуации, любые пробы закрутить с Верой роман стали бы посмешищем. Андрею Ивановичу мкричально было куда проще вставить свой член в осдругое гнездо, чем поговкричить с Верой по душам, на отвлеченные темы. Поэтому, наш озабоченный напрогуливался суррогатные, деградированные методы приблизиться к даме. Например, когда она говорила с кем-то из отдела, он, проходя мимо, «нечаянно» ронял какой-или предмет за ее спдругой. А поднимая, жадно втягивал носом воздух, в надежде поймайть ее запах из-под юбки.
Есть такаяя древная и неплохая российская частушка:
На стене висят часы,
Тикают, да тикают.
Интересно поглядеть,
Откуда девки сикают…
В кабинетном туалете, меж супругским и дамским разбитиями, была встроена подсобка для хранения веников, тряпок, ведер и чистящих средств. Кто-то заблаговременно проковырял там дырочки в стене, ведущие к дамским кабинкам, чтобы удовлетвкричить любопытство (см. частушку). Улучшив момент, когда Вера выслалась в туалет, а в ккричидорвее никого не было, Андрей Иванович оохранникно вошел в подсобку и прильнул глазом. Но лучше бы он этого не делал...
Андрей Иванович не боялся, что сердечко, отбивающее, наверно, уже более 200 ударов в минутку, вот-вот выскглазат из грудной клетки. Ему сейчас даже не казалось смертельным, что коллеги вдруг застукают его за рукоблудием. Но он чбыстрычайно боялся тривиально ослепнуть от яркой и завораживающей картины, представшей пред его светлы глаза с той стороны стенки. Однако, в итоге, вышло ни 1-ое, ни 2-ое, ни 3-я частье… А 4-ое: Андрей Иванович лишился дара речи на весь день. Начальник вдруг увидел, что он как-то государствно говорит с клиентами по телефону: практически никак.
– Андрюха, ты вариантно не заболел? С тобой все в порядке?
– Да я… здесь… вроде как… это…
– Слушай, иди-ка ты домой, отдохни, измерь температуру, прими аспиринчик, вызови доктора…
Жена Андрюхи увидела его завышенный уровень половой активности незначительно озадачилась. В студенческие годы он, бывало, совокуплялся с ней по нескольку раз в день, но сейчас, спустя много лет в браке, обычной нормой стал один разик на ночь. И вдруг, вот-те раз! (ночкой) вот те два! (днем), а вот те три (деньком)! Она еще не знала, что он раз в день вечерком мастурбиринует в туалете.
С учетом неметодности выстроить целекричиентированные дела с Верой в укритериих работы, шансы нашего героя стремились к нулю. Помог вариант. Ему предложили более выгодное место в другом районе Москвы. Теперь фактор служебного романа и стыда за свой вид перед коллективом был угосударствен и он начал действовать. Где-то через недельку он позвонил.
– Алло, Вера?
– Андрейка? Я тебя вызнала. Чё необходимо? Как дела на новеньком месте?
– Дело есть. Помнишь прогу для баз данных, которую шеф нечаянно потёр? Я здесь дискеты надыбал, могу подогнать.
– Да, было бы неплохо, но не критично.
– А мне нужна твоя фичка для генерации vga-шрифтов под DOS-навигатор. У меня ее виринус поклоцал. Может, встретимся? Завтра можешь?
– У меня 5дюймовок не осталось, я не могу для тебя записать.
– Я купил 3-хдюймовник, пиши на трёшку без заморочек.
– Ладно, подъезжай к метро Сухаревская к 6.
Приехал.
– Привет, Вера, вот диски.
– Сосибон, большой и толстый! Вот твои. Ну, пока, Андрейка.
– Вера! Нужно поговкричить, садись в машинку.
– А чё такое?
– Расскажу.
Андрейка был полон решимости. Разумеется, здесь не вышло без большой дозы транквилизатора, принятого час назад, тем более, кошмар одолевал. Он решил говкричить слету и по делу.
– Сразу и по делу. У меня заморочека.
– Какая?
– Ты.
– То есть?
– Все эти полтора года, что я работал с тобой, ты сводила меня с разума, а я просто терял дар речи.
– Красиво говкричишь, а проще умеешь?
– Короче, ежели я не пересплю с тобой, то свихнусь.
– Ни хрена для себя заявочки! И что, я должена тебя выручилти?
Андрейка понадавливалел о затее.
– Честно говоря, я так и знал, что сиим закончится. Мне надо было слету смириться с заморочекой, нести груз по жизни далее. Существует система запретов… которая никогда не дозволит мне перейти границы, за которыми те желания, к которым я стремился всю жизнь. Одда из этих желаний – ты, Вера. Я дразумал, что...
– Закрой хлебало, нытик. Ты же вроде женатый человек, ежелне ошибаюсь? Разве твоейне манду заштопали?
– Я говорю о для тебя, а не о супруге.
– Ладно, заводись и рули в Сокольники. Там найдем скрытое местечко, ты мне быстренько задвинешь и разбежимся.
Андрейка воспрянул духом.
– Спасибо, Вера. Но я клиноктал о романтике, о том, как всю тебя покрою поцелуями. Тихая музыка, теплая кроватька, свечи, порнушка… У меня жена с детками на данный момент на даче. Завтра не сможешь?
– Правду дескатьвят, что зануде проще дать, чем объяснить, почему не хочешь… Завтра я в типографию еду, подъезжай к трем часам на Войковскую, там подберешь меня.
Сказано – изготовлено. И вот они уже дома.
– Нененеплохая квартирка. А где ты спишь с женой?
– Вот кровать.
– Она с краю или у стенки?
– У стенки.
– Так. Будем, значит, трахаться здесь, на священном семейном ложе. Я лягу у стенки, на месте твоейны. Это ее портрет?
– Ага.
– Поставим его на тумбочку. Пусть она глядит, как ее благоверный будет засаживать мне свой стручок. Слышь, тётка! Смотри пристальда и ничего же не упусти!
Быстро шкураув всю одежду, она легла на кровать и широкийо раздвинула ноги. Эту лохматку Андрей Иванович уже видел, когда подглядовитые веществавал. Но на данный момент она не вызывала того умопомрачения.
– Ну, и чего же ты ждешь?
– Любуюсь женской наготой.
– Какой еще ногой той? Засовывай чили уже…
– Я желаю сначала пощупать, поцеловать…
– Вот мозгоклюй! Щупай тогда быстрее, а то холодно...
Мозгоклюй принялся за работу. Он всячески тнапрогуливался, кусал, обнюхивал и облизывал всё мыслимое немыслимое на этом лоснящемся теле, все громче дыша и потея. Оопятьтельно застрял в промежности, решив слиться с ней воедино.
– Ты лишь с головой туда не залезь, слышь, Андрейка! Эй, пооохранникней! Что ты как ребенок сопливый? Чего дрожишь то? Давай, вставляй! Ой, блин! Дай лучше я. Вот так. Поехал!
Андрейка поехал…
Вдруг, Вера больно схватила Андрейку за уши и строго-настрого отдал приказа:
– Когда будешь кончать – гляди мне прямо в глаза! Я люблю глядеть на глуповатые рожи супругиков, когда они сзазапускают.
– Да я уже практически сзазапускаю. Ты такаяя сладкая!..
– Прям уж «такаяя сладкая»… Ой! и правда стручок твой задергался. Ха! Ну у тебя и рожа!
Вера надавила указательным пальцем на кончик носа Андрейки, взгразумусула его ввысь и захрюкала, чбыстрычайно точда имитиринуя свинью – конкретно в тот момент, когда Андрейка вливал в нее опосляднюю порцию семени и был на вершине блаженства... Не дав отеленажимамася ему и минутки, она сдвинула его в сторону, встала с кровати и опустила на пол фотопортрет супруги. Она присела перед «женой» на корточки, расставила ноги, и, слегка потряхивая задницей, вылила сперму на ковер.
Не спросив салфетки не зайдя в ванну, она надела трусы и джинсы, что чбыстрычайно польстило Андрею Ивановичу, заметившему остатки практический спермы на ее кудряшках…
Это не вариантно! Ведь она довольно чистоплотна. По чбыстрычайной мере, запах из подмышек Андрей Иванович почаще улавливал от других коллег дамского пола, чем от Веры. Она поступила так, чтобы произвести на него воспоминание, не по другому. Она воспринимает его сперму как долженое, дозазапускает ее стать частью себя. Это возбуждает и Вера это знает. Все уместно! Андрей Иванович дружил с логикой и был наблюдательным: дамы изредка делают что-или вариантно. Если, к примеру, дама одиноко идет по тротуару, и вдруг начинает озираться, значит, она желает пукнуть.
Итак, остаток дня Вера будет ехать в метро, читать какую-нибудь «Бурду Моден», глядеть телек, а сперматозоиды Андрея Ивановича, изнывая от жажды, будут счастливы погибнуть в сладком пелену промежности Веры. Что за человек эта дама! Непонятная, грубая, притягивающая, отталкивающая, притягивающая. Кто ее воспитывал? Что на ее долю выпало повидать? Жаль, иснаклонний разговор с ней, видимо, неосозданийим.
– Приберись здесь. Ну, а я отваливаю…
Ушла в ккричидор. Андрей Иванович, но, остался не многостью доволен уровнем секса позжеу, что рассчитывал на еще бóльшие эмоции. Как он надеялся, это был 1-ый блин, который, как говкричится, «комом». Второй раз будет еще ярче…
– Второго раза не будет.
Андрей Иванович вздрогнул и затревожился... Она чбыстрычайно умная и видит его начерез? Надо огласить, Андрей Иванович с простостью заклинокал, когда тот или другой человек глуповатее его – довольно несколько минут общения. А ежели он ничего же подобного не заклинокал, то предпглазатал мыслить, что данный человек многостью достоин его внивлекия. Но вы всё сообразили.
– Почему, Вера? Разве для тебя со мной было совершенно не интересно?
– Интересно. Поглядеть, как ты живешь.
– Ты фригидная?
– Я такаяя, какая есть.
Она подошла к Андрейке, опять крепко взяла его за уже краопятьтые уши, притянула к для себя и поцеловала, вставив в рот Андрейке свой мокрый, большой язык.
– Ну, пока! Доберусь на транспорте. Отдыхай!
Как же он желал продолжения! Сколько дразумал и клиноктал! В какие лишь позы он мысленно ее не ставил, и какие лишь фантазине лишали его сна. Но сколько дальнейших попыток не решал Андрей Иванович раскрутить Веру на «2-ой раз» – все зря... Грубые отказы с эпитетами «бестолочь», «придурок непонятливый» и т.п., в конце концов, угробили надежду. Лишь лишь время завылечивайт рану. Примерно полгода.
Но «2-ой раз» все же состоялся. Невероятный и удивительный был этот «2-ой раз» и опослядующие разы. Но об этом чуток позднее, позжеу что к Андрею Ивановичу, читающему газету, уже подступайт дескатьодой человек в униформе ЖКХ с лицом гастарбера.
– Вы дэвочку желал?
– Да?
– Денги давай.
– А где дама-то?
– Вон там, на дороге… Эй! Суну иды! Вот клуч, квартира номэр сем, через два часа отдашь клуч дэвочке и привэт.
– Деньги я дал неплохие, добавил бы часик…
– Ай, озорник, бес в ребро! Ладно, до 3-х…
Ух, какая симпатяшка! Какое милое лицо! Какие, жизнеотрадные, практически детские, озорные глаза! Какая 5-ая точка! А есть ли ей восемнадцать? Надо бы паспорт спросить…
– Привет, пупсик! Слушай внимательно. Анал запрещен, презерватив обязателен, минет, классика, могу на тебя побрисовать – дедулькам обычно такое нравится.
– А для тебя исполнилось восемнадцать? Это чбыстрычайно и чбыстрычайно принципиально.
– Конечда исполнилось, на данный момент покажу паспорт.
– И ты послушай меня внимательно. Анал меня не интерескомфорт, а за «без презерватива» я бы доплатил. Я незапятнанный, не беспокойся. Жена у меня верная, сам я изменяю ей в 1-ый раз. Кажется…
– А от меня не боишься заразиться?
– Я рискну.
– Ладно, давай штуку и можешь катать голенького. Я для тебя верю.
Как понятно, средства – это первичные половые признаки супругика. Если, к примеру, с нерадивого отца семейства по закону можно взыскать алименты – его разыщут на хоть какой помойке и заставят платить. Если же супругик по какой-или обстоятельстве закончил приносить в дом средства, а по закону алиментов с него не взыщешь (к примеру, дети выросли), то будь он хоть три раза добросовестным и любящим отцом семейства, его напротив – торжественно пристроят на помойку. А прчутокрительно (в идеале, жеребцечно, не со зла) неплохо было бы лишить его родительских прав... чтобы сам супругик, ежели доживет вдруг до пенсии (вот кошмар!), не смог текричитически рассчитывать на алименты по старости немощи. А вдруг?! Какова там статистика по взысканию алиментов престарелыми отцами – никто не в курсе? Ну для чего же нам лишняя нервотрепка... Ведь это ж твои дети, а не его. «Его» они стают лишь в случае, ежели с супругика можно хоть что-то взять. Поэтому нужен неплохий юрист, нанятый на средства супругика, чтобы лишить супругика опосляднего шанса в его никчемной жизни.
– Я Андрей Иванович, а тебя как звать?
– По паспорту я Наташа, да именуй меня, как для тебя больше нравится. Хочешь, я буду именовать тебя «папочкой», а ты меня «дчбыстрычайнокой» – дедулькам это тоже нравится.
– Давай лучше как в позапрошедшем веке. На «вы» и по имени-отчеству. Представляешь, мы увлечены срамными делами, но при всем этом чбыстрычайно вежливы. Не возбуждает?
– Прикольно. Тогда, давай я буду … Мариванна. Школьная учительница из забавнй рассказов…
– Очень приятно, Марья Ивановна. Не дозволите ли снять с вас трусики?
– А тебя… другими словами, вас, как?.. я забыла…
– Андрей Иванович.
– Конечно, Андрей Иванович! Снимайте уж быстрее с меня трусики…
– А можно я их понюхаю и пожую незначительно, Марья Ивановна?
– Ах, извольте, сстукни, сможете даже на голову надеть. (Хи-хи!)
– Так я и сделаю. Марья Ивановна, вы не дозволите облобызать вас с головы до пят?
– Да, сстукни, горю от нетерпения. Ах, как заклинокательно вы это делаете! Я как будто в рай попала…
– Должен признаться, Марья Ивановна, что такую великолепеную даму как вы, я еще не встречал. Я люблю вас и серьезно желает жениться.
– Ах, что вы, Андрей Иванович! Наш с вами отцунька, Иван Александрович, нам того не дозволит – ведь мы родные брат и сестра! (Хи-хи!)
– Нет, Марья Ивановна, отец мой из Тульской губернии, и отчество у него Прокопьевич.
– Тогда я согласна, сстукни, и принимаю вашу руку и сердечко.
– Я весь трепещу! Позвольте мне тогда войти в вас, сударыня.
– Извольте, сстукни, и впрогуливаетсяе в меня уж быстрее, я вся дрожу от желания.
Андрей Иванович ощутил довольно плотный вход нерожавшейнщины и понадавливалел, что никогда не дразумал о виагре. Но ничего же, на данный момент он сосредотглазатся. Нужно лишь достать из коллекции пару запятанных мыслей. Так. Кажется, вот одна… Фу, какая грязная мысль… Уже впрогуливается потихонечку…уже лучше… Сейчас еще что-нибудь похабное…
Но Мариванна вдруг кашлянула, и от сокращения мускул влагалища член дедульки вылетел как пробка из шампанского.
– Ой, сстукни, извините...
– Ничего же, сударыня, на данный момент все полобучается…
Срочно нужна еще одна грязная мысль… А, вот и она! Эта уж точно сработает. Член Андрея Ивановича плотно вошел во влагалище, и от чувства мясистой окружающей среды встал как у юноши, колом. Почему-то повсевременно, предвкушение секса ярче, чем сам секс. Хотя, ежели всдержать в голове дескатьодость, то ах! какие это были эмоции, какая страсть, какая похоть! Где это на данный момент? Ощущения притупились, а сам половой акт пропрогуливается как забор анализа на спермогру.
Заделавшись старенькым пердуном, Андрей Иванович оценивает свойство секса уже не по есличеству наслаждения, а по есличеству пульсаций во время эякуляций. 5-6 пульсаций – уже неплохий секс. Когда-то он испытывал по 9-10 пульсаций. Вот это было блаженство! И во время свидания палок 5 мог кинуть. Максимум было семь, когда он опосля длительного воздержания оказался в кровати с горячей студенткой. А семь ли было? С каждым годом Андрей Иванович добавлял по палочке, позжеу что был грешен и тщеславен. Обманывал он сам себя, притворяясь, что точно не помнит. За несколько лет он в клиноктах дошел до 12 палок за ту ночь и даже кому-то, по опьяненой лавочке, поведал. Глупо жеребцечно. Зачем добавлял?
Вероятно позжеу, что не чувствовал себя многоценным супругчдругой. Все дамы, с которыми он совокуплялся в студенческие годы, были преподнесены ему «на блюдечке». Студенческие вечера и гулянки – здесь и ленивый отхватит для себя кусок. Так и с будущейной познакомился, а поточнее кто-то познакомил… А вот ежели в одиночку, по тбыстряку, он не методен заполучить даму. Разве не так? Трудно для себя признаться, Андрей Иванович?
