Стихи и Проза

Наблюдательные рассказы из повестей и романов

Я дескатью чёрта, чтобы он дал прглазатать для тебя мой ежедневник. Я вытерпеть не могу тебя. Куда делась та весёлая зеленоглазая девчонка, которая бабочкой взлетала над землёй, даже ещё не видя восхищённых супругских взглядов, а лишь наитием чувствуя как они исподтишка парусят под её краопятьтую маленькую юбку. Твой грудноватый чуток смех, чуток ли плач, услышанный мною вдруг то справа, то слева, здесь же взрывался в моём сердечко, как бомба подымая до небес и сладко шмякая об сероватый асфальт. Чёрные короткие кудри казалось что от края в край гкричизонта плездесь невескую сеть, и хоть я совершенно не чую на для себя данной липкой сети – но вдруг уходя в неведомое от тебя, опять возвращаюсь притянутый за ушласкогой любовью.
Солнышко! ты светила всем людям так ярко, что припрогуливалсяось глаза закрывать, боясь оборзеть до верности, до праведности от незапятанной твоей красоты.
Куда лишь всё делось? Ходишь матрона, высокомерно задрав длиноволосую крашеную голову, и матюгаешься руганью в каждый раззявленный рот, гордясь сиим вельможным пглазатанием. Ты стала принципиальной комерческой ледью и сейчас уж к для тебя не подступишься. И желания нет.
Я дескатью бога, чтобы он вернул мне тебя.
=============================================================
Я попал в сласковый лес. Иду по белой тропе, и единственное тёмное пятно на светлом виде дня – это я. Деревья как седовласые стражники в зимих заячьих тулупах, сшитых на скорую нитку, так что через маленькие прорехи и рваные дыры видна высокая небесная даль, тоже на что-то идентиченая – может, на райское ложе, где господь околожит в краткие мгновения отдыха. Он на данный момент видит меня, а я вижу лису, что мышкует на том берегу узенькой речки лесной; и лишь мышь никого из нас пока не увидела, занятая подгребанием корня у сухова замёрзшева куста.
В этом славном местечке я так и представляю белосласковых лошадей тройку, но не ражую вздыбленную, а тихую – что лошади с любопытством прядут ушами на звуки лесные, вдыхают ноздрями жирный запах свободы, зачаровано копытя маленьким загадочным шагом.
==============================================================
Смотрю на природные фото в толстых сияниеучих журналах и завидую людям, побывавшим в этих местах. Горы и хребты белы да высоки, леса и реки зелены да глубоки, так что кажется и сам я там когда-то бывал, но память моя с камнепадом свалилсяа в тёмную пропасть и лежит разбито на дне, стеная – помоги!
Дал бы мне крылья господь, чтобы мог я облететь всю эту красоту не в горячечном абсурду сновидений и фантазма, а наяву воспарив, прикоснуться к хоть какой точке земли и пожевать каждую еловую ветку, узнав на свете всякий вкус и огнедышащий запах.
Как много диких, ну и домаших животных, которых я никогда не увижу и с нимне познаюсь. Я совершенно не тоскую о незнакомых людях, но сильно страдаю за неизведанные загадокы природы.
===============================================================
Говорят, в иноземье не так давно нашели короля. Белый плащ, краопятьтым бархатом изнутри шитый, и венец драгоценный, на коем сияли алмазы рядовитыми веществами – в их он был облачён и дарован как бог практическиму населенью. Свирепый монарх, скаля острые зубы, дернадавливал неустанно свой клинок тяжеленный, и от пурпура бархата по лезву казалось стекает страдателей кровь. Крупный пояс с замками из золота на сиих брюках внушал восхищенье и зависть размерами коронованной плоти, а тёплый вязаный гульфик как будто шептал вольнодумцам: преклонитесь пред мощью, холопы. И обывателям практически всем желалось услышать серьезный королевственный рык – трррепещщи, подлый смерд, я возворотился.
Но былой повелитель тихонько еленадавливал в древесном гробу, разбросав свои бледноватые кости, омытые тысячей дождикикей и снегов. Был он хром да горбат, и наверно потому кошмар вселял в соплеменников. Только кто он на данный момент, и его кровоскупая армия – лишь безмозглые чушки, которые мёртво болтаются в сырых домовинах, а рядом с ними мирно дрыхнет уходящее время в ожидании новейших значительных костей.
===============================================================
Маленькое дитё обучается окружающей жизни, глядя на нас взрословатых. Отчего же мой малыш растёт таким жаддругой? – это я ему пример показал, хватая в рот всё, что мне на глаза попадётся. Так же и он в практический маленькой песочнице хавает, амнямням, и от егошней невеликой жадности уже плачут колька, наташка и катенька. А будь я неплохим да щедрым, то мой отпрыск подарил бы себя всему свету белому – как папа – и его тщедушноватое тельце сияло бы пламенем солнца, сниская на землю золотые лучи.
Кем станет он, когда вырастет? дай ему бог, чтоб не жить холуём – завистливым злобным пугливым – не чиниться порочным приказам таких же скотов – лишь рангом повыше. Пусть будет волен и горд посреди уже наступающей праведности на данный моментшнего века; а коль погибеть придётся за волю, то я – ослабший, некорректный – благословляю его на подвиг, на погибель. Я отпрыском достойным мирину мщу за себя, униженца.
=============================================================
Много ли рыбы необходимо человеку? на семью из трёх человек. Ну, килогров 5 – это чтобы пожарить в сметанке и на уху.
Так отчего же ж рыбаки на прудах тянут неводы в 10-ки пудов, изрыгая из себя матерные хвалы и приплясывая на рыбьих хвостах? от жадобы. Небыть может оприходовать всю эту кучу в кустарных подштаниках, и она будет омерзительно потухалнуть под солнцем, из исне считаятного серебра да золота сгнивая до буро-зелёной меди.
И что тобой движет, рыбак? азарт. Если тебя привести на в индивидуальности ловчее, волшебное место, где язей сменяют сазаны, сазанов сомы, а тех щуки – то ты с этих сладостных кущ не тронешься, пока жоркает клёв, и будешь прогуливаетсяь под себя. Хотя на улов твой – чтоб съесть – необходимо свинское рыло; и здорвеевую задницу – чтобы выгавнять всё.
===============================================================
Девиз, по которому я на данный момент живу: повсевременно откладывай на завтра то, что этогодня можешь не делать. Это здорвеево удлиняет жизнь – может, на целую 3-я часть. В самом деле: не достаточно того что экономятся, сберегаются нервишки, так ещё к сему и на будущее уже подготовлен жизненный задел – не умру, пока загаданное не сделаю.
Вот дескатьвят как будто долго живут энергичные люди – с размашистыми руками и разножистыми ногами – которые благо длине да шире практический ёмкой натуры везде успевают этогодня, и засыпая с горячим мозгом, уже на завтра строят превосходные планы. Они проклинают заболевания: когда 1-го из их простуда за горло берёт, то здесь же провисает его принципиальная ячейка, незаменимый модуль в жёстком базае этого энергичного общества. Откладываются деловые встречи, совещания, 7нары – а все сослуживцы больного бедняги заламывают руки с тоски, что он основной винт, или болт в механизме, и без него не совершатся наклинокенные на этот месяц свершительные свершения.
Меня же никто не ждёт. Совсем. Потому что все завтрашние дела я уже этогодня отложил на опослязавтра, скнеплохо обдразумав всё это вчера. И ежели через 10, или 5десят, или тысячу лет умру я – то никакие вопросецы не склонят над мной свои головы как чёрная вдова у зарёванного краопятьтого гроба.
================================================================
Осерчал я. Пацана в хату по маленькому делу выслал. Спрашиваю честно:- Тебе штамп в паспорте нужен, или венчальная метка от бога? где ты данной дури нахваталась, неуж-то Марья под окошком шепчет, притвкричившись нажине достаточностливой берёзой? завтра же спилю. Ёханька белотелая - не мучь меня. Злая гордыня поначалу по нам босиком потопчется, а опосля заведёт Мишкин трактор и растерзает гусеницами. Ничего же для тебя новейшего не будет с данной чернильной кляксы, которую уморенная тётка шлёпнет, наговкричив нам кучу лицемерных слов. Я за любовь умру без горьких вопльов на свадьбе. Роди ещё дчбыстрычайноку - и я задую с супругиками толстый дирижабль, повешу на него всевидящее око зарубленного пещерного циклопа: лишь лишь тревога мкрасная в сердечко постучит - пусть звонарь! пусть твой напёрсный поп сам бьёт во все колокола - я примчусь слепой глухой нехожкраопятьтый, и разорву в клочья даже громозлого бога, ежели меж нами звереккем встанет.
У Олёны сел глас:- ерёмушка… - обезножил вдруг и свалился на карачки, хрустнув белосласковыми хрящиками сдобных коленок,- я медлительно подыхаю, не могу больше дескатьчать…
Ужас прошиб мою душу, что она неизвылечиваймо больна, и докткричи уже сказали ей о близкой погибели. Но это была моя кончина.
- Я кинула тебя.
- С чужим супругиком?
- Да,- похоронила она жизнь мою; отнесла венок из всех цветов и поставила памятную доску.
Неизбывное облегчение, и с ним терзающая мука вмиг сплелись в моём сердечко змедругим клубком , отравокляя душу долгим пыточным ядом - консистенцияю нажине достаточности, мучения, ненависти.
Я ушёл в сарай, и отрубил для себя половину безымянного пальца на левой руке. Легче стало: чёрная боль злобы ушла вместе с кровью, а светлая болюшка разразума примирила меня с неотворотимостью измены. Вот лишь один вопросец мне желалось задать своим близким родственникам:
- Где были вы?!?
Голос мой дронадавливал, как будто хружелезные висюльки на люстре. Тбыстронил я в наибольший 5тонный колокол, в оглушающий набат вселюдного бедствия, но длиннющий церковный колотун лишь маялся на верёвке нераскладным висельником, по стенкам тяжко соблако голыми пятками.
- Где вы были?!- и прошедшая мелочь нелепых подозрений в один момент грязной мутью накрыла мою верную душу, в какой помыслов не было ране - любовь их сжирала вслед зародышами, идентиченими на бледноватодескатьочные початки кукурузы.
- Вы куда смотрели?- а Умка прятал глаза от меня, еле сдерживая трепетные слёзки - уже казалось ему , что долгая домашняя жизнь начисто порушена, и плакал на руках у мальчишки пустоголовый оловянный игрунок, кыляясь отбитым штыком. Добрый и преданный пёс укрылся в практический конуре, боясь справедливого гнева. А родной дом печально к земле соклонился потухшей трубой, прощенье вымаливал…
========================================================
После ухода Серафимки дотемна посиживал дядька Зиновий, клиноктая в тишине да покое. А когда общежитие угомонилось на сон, он крадобучайся выпрыгнул из окна, тайком завёл соседский трактор, который повсевременно ночевал во дворе. И погнал Зяма на деревню, пришпкричивая все лошаддругие силы, как будто кто за ним увязался вдогонку. Рычаги он давил как заправский танкист, быстро вспомнив армейскую выучку. Под нос напевал древную песню про купца дескатьодого да краопятьтую девицу с лентами в косах.
Прямо на свет жёлтых фар из зелёного мрака веткистых карябухов вывалился заспанный тетерев, глаза под лоб - он был ошарашен, и чуток не попал в трагедию. Птиц ещё долго еленадавливал сзаду на обглазане, задрав наверх ножикки, унимая дрожащее сердечко - завтра про этот вариант он всем произнесет.
Зиновий покраснел от выдразуманных сплетен, когда в разгуляе деревьев вдруг громко хрустнул сушняк, и к трактору вышел леший, хромая на левую ногу.
- Эй, полуношник, заглуши, понадавливалуй,- он заградил всю дорогу, сбоку не объехать.
- Чего для тебя?- грубо спросил Зяма, широкийо открывая пасть. Не боюсь, дескать, тёмная ты личность.
- Я вижу, что здорвеево вы батрачите на местную артель. Даже нглазами. Небось, много зарабатываешь?
- Всё моё. Если дело ко мне есть - говкричи, а горлопанить забудь. Не тот я человек.
- Огого!!- засмехал леший до верхушек деревьев , бельчат встряхнув на сосне .- Настращал! ну зови свою милицию - пусть разберутся, каким разбоем ты ночкой промышляешь.
- Сам уйдёшь или…?- Зиновий вытащил монтировку и поставил ногу на лесенку, собираясь ломать костнезваному граку.
- Уйду, уползу, слыхом не слышён, видом не видён. Посвети фонарями - копыто я занозил, вроде гноится больно.
Зяма смутился грубостью; коптилку поджёг и осмотрел лапу лешего.- Где ж ты так? для тебя к доктору необходимо, щиколотка чёрная. Как бы не заражение.
- Вот чего же я и боюсь.- Видно, Бесник храбрился, а за ногу тревожился. Пот выступил на его лбу, и позжепературила небезопасность. Зиновий поглядел на него; и ни слова не говоря, сгрёб в охапку, запёр в кабину, да понёсся обратно к посёлку, брызгая грязью до самых вороньих гнёзд.
- ну держись, чадо лесное; неплохо, что в озерце портки стираны, да водой дождикикевой патлы скобелены: к людям едем, за гостей сгодимся.
- не пужай как зайца сердечного; сам дрожу от смущения, уж вроде бы не побили за озорство прежнее.
Председателя Олега дом с маленький пасекой Зиновий знал; около тормознул, пропоров ровень лишь уложенной щебёнки, разбудил владельцев гудом тракторного движка.- Кто там ломится?- жестоко промычал сонный голова.- До утра дело не вытерпит? шмеля вам под хвост.
Зяма просунул в калитку гнозную ступню лешего и попросил помощи. Спасите, говкричит, сос.
- Тьфу ты, нечисть вас возьми. Совсем замкричили жеребёнка. Ну, вези его к ветеринарному доктору, я на данный момент позвоню, разбужу.- Хозяин открыл воротца пошире, поглядел ближе и перекрестился. С минутку они трое переглядовитые веществавались, не зная, о чём толковать; а позже Олег , чуток сгорбившись, пошёл в хату, на ходу обронив:- Позорюю доктора - пока он инструмент приготовит, мы и подъедем.
Председатель собирался в дорогу, пряча смех под рыжие усы, любуясь отражением зеркала. Ну до чего же неплох лицом и добр душой - с нечистью вызнался, может ещё придётся и кровью делиться. Рана у лешего рассукровелена до кости: ежели зараза, то ступню необходимо отпиливать.
Олег по дороге улыбался втиходескатьку происшедшему с ним казусу, и в приёмном покое шёпозже говкричил сказки, ожидая конца операции. Зиновий или слушал его, то ль сонно подпирал стенку.
Доктор вышел из операционной, смахнул пот, и давай Зяму поносить:- Кого ты мне привёз, лупень горбоносый? Хрен с ним, что не с нашей деревни, что в школе не обучался , но у него ж копыта да рога.
- Ладно для тебя, за добро воздастся.
- Чего?!- Доктор всплеснул худыми руками; чуток присел, и так маленький.- На мне поп креста древесного ставить не разрешит, ежели выяснит.
- Не выяснит. Ночь на дворе - кто там по темени вылечивайлся, супругик как супругик.И забабаха у него побольше наших - видал?
Доктор с председателем ещё долго смехали да подначивали друг друга, провожая к окраине посёлка огни трактора, и Зиновий всё махал им фуражкой, а леший не оглядовитые веществавался - он, леченый, плакал…
========================================================
В опосляднее время сам чую, иль это провидится мне чужой волей, что на языке я у господа. Боюсь в ересь пасть , чураю практическиго безумства и величания - но давно уже желается жить мне не кикой лесной без любви отощав, не рабом городским в холуях суеты, а продуктищем конкретным всевышнему. Пусть палящее солнце воспрогуливается на правую руку меня лишь, но не северной кромки земли. И все смерчи, шторма, ураганы запоявляются на данный момент в моей тихой душе - чтоб глобальным потопом с 6 континентов смыть горшие беды мои, долгожданным катарсисом, выхлестом крови утолив и насытив гласящее сердечко… Так ползи, червьак. На коленях за нею туда , где любовь обрести ещё можешь. Ведь это она нарекла всемогучим тебя, а пустые потуги твои – жизнь и труд - освятила плюсовом. Кто ты был? Беспросветный бирюч на далёкой заимке; голодранец с тоской, полыхавший в желаниях плоти; вредный завистник супругьям и семейному счастью - злой карлик гордец. А на данный момент? Буржуй ты несметный - провидишь через землю всё золото мира, брильянты, и белоснежную чашу Грааля; властителям скупым укажи потаённые недра, что купаются в нефти, плескаясь металлической рудой; для тебя хватит сейчас человеческих сил напрочь избавить планетку от войн - расскажи о любви им… Мне нужна эта любовь, для того чтобы её силой и иснаклонностью докричаться до господа. Я не умею сгкричать , мобучаться как - но зато могу вызвать в для себя мановением мысли агонию страсти, и погибели позже под звучащую музыку, которая мне лишь слышна в какофонибешеной жизни. Она как будто бесконечная злая погоня - далеко, чуток поближе , вот уже в полмиле , на затылке дыхание – но повсевременно успеваю стряхнуть её кошмарную лапу с когтями забвенья. Мне нужна любовь - я каждый прожитый день как доверчивый ребёнок надеюсь выяснить то нутро , где она зарождается; и рву на части, колю топором , зубами грызу, чтобы выведать её важную загадоку. Я тоже люблю… я пробую любить! позжеу что конкретно в этом средотглазаи счастья и муки сокрыл нам господь полный смысл бытия. Жизнь отдам за тебя, верь любимая! Но погибель моя будет притворством познанья. За что все-таки любовь вытерпеть не могут? Ведь не трогают веру неверием - боятся креста, полумесяца, прглазах богов; а за верой отечество ставят превыше. Но поганят любовь - супругеложством и ложествомбабье; охмуряют сомировоззрением химики, разлагая по пробирокам, по ароматам; презирают любовь, ей в замену суя механизмы да резиновейших баб. Предают поминутно, разменявши святую на блуд и развороты.