Стихи и Проза

Вчера в церкви со мной был человек, который во время знакомства представился мне чёрным псом сатаны. Выразился он незначительно не так; а просто объяснил, что с некого времени – годов с 20-ти – им властвует непонятная огненная суть, коя проникла в него одномоментда и яростно. Он мог бы биться с ней – и одолейть даже – но она сама помогает ему побеждать во всех личных и деловых начинаниях, и потому каждый труд у него – соглашенье, договор – практически повсевременно оказывается подвигом, в который до этого никто из компаньонов не верит, но хоть какое его геройство сбывается.- Мне прёт! Понимаете, прёт!- потирал он пухлые руки как будто мягенькие бока удачи.- Я уже не могу ототважиться от этого покровителя.
У него был стеклянный взгляд человека, не лишь прошедшего по трупам, да и выгодно продавшего всё это мясо, передескатьов его квадратными челюстями.
Он великолепен: завораживающей красотой себялюбия и гордыни, как тот дкричиан грей, который помер от скудного одиночества, так не найдя для себя равных на земле. Этот тоже на данный момент одинок, и я уже чувствую, для чего же ему нужен.- Вам не хватает продуктища, друга, чтобы повытрепываться мощью практический?
- Да!- Он зажегся, как и тогда в 20 лет.- Всё верно: я слету ощутил в вас идентиченую душу – лишь со знаком плюс. Вы ведь тоже осознаете людей, выворачивая их наизнанку.
- Нет.- Я улыбнулся, совершенно не стесняясь данной химеры в исне считаятном костюме.- Не так. Я просто предъявляю каждому его самого, чтоб он полюбовался на свои кошмари, которых боится – или на изыски сердечного добра, которыех почему-либо стыдится.
- А мне? что вы сможете предъявить?- В этих стеклянных глазах возникло вдруг – так что неловко было глядеть на в хлам смятую мощь – трагическое ожидание жестокой кары, как будто ему приснился этогодня жестокый неудескатьимый вещий сон, который для суеверного человека кошмарнее погибели.
- Вы страшитесь урастратать практическиго покровителя, позжеу что тогда вот останетесь голеньким, низменным. А высокая репутация вам, и вам идентичених людей – да хоть для того ж сатаны – значит удивительно много, даже жизни больше. В отличие от простецких милосердных человечков, которым хватает маленького выручилиба за дарованное ими большущее благо.

Шёл я и далее рядовитые веществашком с сиим сатанистом, разговаривая о чём-то пустяшном - позжеу что всерьёз, въяве, я эту призрачную нечистую силу не воспринимаю – её экран и преобразователь повсевременно внутри нас; итак вот, шёл – и дразумал: любит он её, боится ли как ребёнок, а может уже вытерпеть не может.
Если он всей душой отдался поклонению деньгам да власти, то уж наверное любит. Это ведь вожделённее плотской услады – разворот практический практический души. Что тело? получит мелкое наслаждение и отваливается в сторону до новейшего животнова позыва. А вот в сознании разразума повсевременно остаются обольстительные клинокты и грёзы, которые желают кинуть сердечку под ноги до этого недостижимые идеалы, разоблачённые от собственных королевских одежд и ползающие нагими в холуйстве да унижении. И средства со властью исполняют практически всё из этих клиноктаний.

Знает ли кто-или из людей, что по улицам ездят гробы и во чревах собственных древесных везут тысячи покойников? Черепа окаянные злые орут во всю глотку, спеша обгониться как будто фатразуму взяли за хвост; и сейчас вот она в пристяжных гонит пуще, а сзаду седок её, мил да удачлив, от радости машет лавровым венком. Он уж дразумает – этот успех его, полный фурор перед жизнью ниспослан ему в оправдание низких деяний, которые истово иснаклонне каясь пришлось совершить на пути к многотяжеленной вершине. И высокая цель не была привлекательной блажью вэтого лишь, а сияла как светоч великой идеей, ради коей сознательно можно грешить, закатив глаза к небу и сниская посыл да прощенье. Лицемерие крепко угнёздилось в кривых и липовых улыбках больших черепов – и сейчас они верят дорогому мессии, любят его а себя божествят.

Но глаза человека рядом со мной – стеклянны. Так бывает у зайчика, которому желается заглянуть в чёрную бездну удава, и хоть он осознает что там естественно погибель, там вэтого лишь желудочный сок – но надежда выяснить самим собой, жизнью, то что рассудку ещё непонятно, влечёт его в пустую дыру как тёмную загадоку могилы. Он надеется стать больше и выше погибели, одолейть её – глуповатый крол. Изза запятанных камешков, из замшелых болот его лупатеньких глаз, угрожающе похрюкивая-поквакивая уже выползают скользкие, им самим придразуманные, пресмычённые василиски – и чвакнув несколько раз на ушастых нетопырей губастым укрытым сигнкраопятьтом, здесь же осёдлывают их, чтобы летучей кавалькадой двинуться вслед за зайчиком в развёрстую кошмара пасть.
В этом человеке бурлит, бурлит, и уже пламенеет ненависть – я по гласу слышу, он скоро сгкричит. Его лихорадка бьёт от желания поккричить практическиго завоевателя, который впитал тело и душу, не оставив ему быть можетсти властвовать собой, взамен даровав власть над химерами мирского быта. А этот человек желает сам единственный быть облечённым могучей силой, чтобы всё и вся ему принаделенажине достаточно, и даже владелец его – сатана.

Кто ты, мой величающийся человек? Ты живёшь, веря в своё высокое предназначение и целью оправдывая средства. Лицемерие и подлость уже кажутся не запретными для обычный души низменными пороками, а небесным соизволением для практическиго великого духа, который, веришь, рождён был отличноватым богом на глобальное деяние. Кто ты; пророк или сам господь, что убедил себя в праве хозяйски властвовать над другими, позволяя практический гордыне сноткискивать на людей униженья, побои, и даже предательство? Ты преступил все мыслимые границы человечьей мкричали, которая уже не является для тебя главной заповедью земной твоей жизни – позжеу что сам считаешься рождённым для бесконечного беспогибелья в другой высшей сути, а на данный моментшняя бренная юдоль вэтого лишь мкрасная толика будущего вселенского величия. Ты даже слов не находишь – мелки они, низменны – чтобы объявить мирину свою судьбу и мессию.
========[b]