Стихи и Проза

Жертвенные рассказы из повестей и романов

Ничего же больше у человека нет, ну сердечко ещё размером с ладонь да душа дряненькая; и с ними посиживал Серафим на высокой ветке над небодромным полем, пас гусей, уток и старенькый аэроплан, четыре крыла. Издали машина как крохотная жужжащая мошка, присевшая покормиться на зелёную сковородку: к ней уже спешили с большущими портфелями парашютисты. Среди их и Христинка, но её не разглядеть, позжеу что по приказу жестокого лётчика все чёлки да косы спрятаны под кожаные шлемы.- Первый, 1-ый, я кукурузник, разрешите взлёт,- отсигналил пилот на командную вышку.- Летите, куда желайте,- дали ему добро.
Аэроплан поначалу пошёл пешком, оглядовитые веществаваясь назад, в неверии - можно, да? можно? - и крутил носатой головой; а позже быстро засеменил по дорожке, чтоб уже не остановили. И долго размахивал руками как 10летний мальчик, ловя воздух да ветер, а в конце поля его как будто кто подпихнул - кукурузник взвыл от испуга и восторга, но боязнь прошла. Радость осталась на подмокшей перине скоплениев.
Серафим взлетел в небо следом; он не наматывал на веретено ветра широкийие круги - а выращиваянулся стрункой, ветка под ним спружинила, и понёсся Серафимка тёмной стрелой, глотая воздух голодными лёгкими. Вверху он оторвал от большого облака маленький кусок на узенькой ниточке, и прикрываясь, стал подкрадываться к аэроплану. Даже смог заглянуть в окна, но они запгостиницы от холода. Тогда привязал парень облачко к кукурузному хвосту, а сам лёг на крыле, ожидая Христину.
Все парашютисты выскглазали , она наопослядок осталась. Новички, наверное, повсевременно сзаду прыгают, чтобы их выручилти можно было, поймав на руки. А девчонка встала в дверях, ахнула:- ой, мамочки! у ребят купола раукрыты, одна я всё жду.- И сошла тихо с подножикки , не заметив, как бросился вниз Серафим. Считала Христина секунды с засукрытыми глазами, а когда над головой белосласковый большой цветвей распустился, то запела громко чудесную песнь. Серафимка спустился по стропу к ней ближе, заслушиваясь.
- Я лечууу, лечууу, лечууу, лечу над землёоой; я шепчууу, шепчууу, шепчууу, шепчу - милый мооой… ой!? ты откуда?
- Как и ты , с неба свалился,- засмехал парень, радуясь её сероватым очам да ямочкам на улыбке.
- Так открывай парашют, пора уже.- Христинка с опаской оглядела его лёгкое снаряжение, не понимая, что за новейший летолёт он испытывает.
- У меня нет ничего же, родненькая.- Серафим притворно сердечко своё закрыл ладонью.- И сейчас я разобьюсь.
- Дурак бестолковый…- чуток не заплакала она. Откуда Христине было знать, что это волшебство без перьев серьёзно летать умеет.- Иди сюда…- и она схватила его за шкирку, стянула со стропа. Изо всех сил обняла:- держись за меня крепче.- А Серафимка одурел от первой близости: бился на выпавших лямках золотых её волос, древняясь огосударствиться, но Христина обвила его тело как влюблённая паучиха, в7 лапами, и он знал, чем кончаются паучьи ласки. Съест позже - сгинет сердечный парень, не долетев до земли. Но воздушноватое блаженство уже под горло напитало его неизведанной негой, и Серафим, запрокинув голову, тайком сглатывал нектар девичьей души, надвое разорванной кошмаром. Дуновей шевелил завитки светлых волос, и мужчинышка под эту струнную мелодию практически ткнулся носом в побелевшие позвонки на её шее. Христине вдруг стало тяжело дескатьчать, позволяя милому захребетнику любовные глуповатости. А Серафим всё больше наглел, пглазатав верной взаимностью тревогу долженную за его жизнь.
Христина обернулась к нему:- В самом деле, откуда ты взялся?- и парень кошмарно покраснел, как настигнутый за подглядками. А вэтого и делов – увидел под изнанкой много местаго комбинезона узорную застёжку лифчика. Но глас его сбился до постыдной детской хрипотцы:- Мы в футбол на поле играли. Тут вы. Ну, я и прицепился.
- Сразумасшедший,- захлебнулась девчонка прохладным ветром, и прячась, ткнула губами Серафимовы щёки. Он поглядел вниз на землю, куда под зелёные лопухи свалилсяо его безмерное счастье - место присёк, чтоб позже найти; и напрягся изо всех сил , стягивая белосласковый купол в сторону далекого леса, к одинокой избушке.
Ранние одуванчики давно приземлились; ждали опосляднюю Христину, но её вдруг понесло ураганной силой в неведомое. Главный парашютист пригляделся биноклем, да как заорёт бешеный:- Ребята!! на ней чёрт посиживает!!
И каждый по очереди глянул в окуляры, а самый старший по возрасту даже перекрестился:- …дааа, выручать девку необходимо.
Вот сирены воют скорой помощи, кричит вышка аэродромная - сос!!!! - во всё космическое место; а Серафим уносит золотую Христину к для себя в лесную дерёму, помахивая от восторга хвостом. Только что она вариантно поцеловала его, и крепче обняла совершенно не вариантно.
- Милая, для тебя не страшно лететь?
- Хорошо,- улыбается девчонка, хоть жжёт холодок горячую кровь.
- Под нами тёмный лес непролазный , топкие болота и озёра с русалками. Посмотри вниз - их хвосты чешуёй блещут. Сами они писаные кралечки: ежели б рыбаки о том знали, давно б в жёны переловили. Но к данной чащобе хода нет - все лазы я для нас травокой укрыл и землёй засыпал.
- А по воздуху мы доберёмся?- Христина всерьёз поверила гласистому парню, стала в гости напрашиваться, как будто он здесь владелец ладный.
- Пора садиться.- Заботливо Серафим оглядовитые веществавал земную кору, буреломы-путала, разыскивая бесхозную елань с высокой травокой.
Приземлились тихо, родник рядом; но место оказалось приболоченным , и кругом лютики с жёлтыми глазами - самые отъявленные цветочки. Христинка надразумала было букеты плести, а Серафим запретил.- Они колдовские,- говкричит,- и какие чары нашлют, я не знаю.
- Куда мы попали?- девчонка вроде бы понадавливалела, что далеко отбилась от проезжих дорог. Серафим мягко взял её за пвылечивай, чуток развернул, чтобы глаза не отводила:- Мы в притче. Здесь исполняются желания. Все.
- И недобрые тоже?
- Вот отвратительного ещё никто не загадывал.
Течёт ручей меж травок. Поёт синь-песню посреди зелени, катая на для себя жёлтую пыль солнца. Напуганная лягушка бросилась в воду сгоряча, плеснула ластами. В теснине некошеных бережков мальки гоняются за осевшей листвой, громоздясь друг на дружку, чтобы достать и откусить самый сладкий , наверное, кусок.
Средневидимой сети ткёт паук волшебную нить, время от времени затихая в грёзах об большой мухе. Конечно, стрекозу ему не словить, но желается поклиноктать. Ему сильно мешают зелёные кузнечики, которые бестолково сигают во все стороны и рвут тенета.
Пчёлы громко бурчат для себя под нос, видно, ожидая похолодания. В их улье становится тепло, лишь когда вся семья прилетает с работы и собирается к ужину. Важные дискуссии за столом утихают опосля пришествия мрачнотки.
В сублеках кошки серы, дворы пусты, дома тёмные - не разглядишь; и Стракоша пользуется сиим - в тишине да покое варит заклятые травокы , заговаривая на суженого. Бабка не твкричит лихо подвоходное, заболевания не насылает по отповедям злыдней; а что приворожит сердечко любовное, то и средств не возьмёт.
Под потолком в авоське висит мурава летняя , падалица с осени - листья, травокы, коренья горчавые: вот на днях припрогуливался руки целовать мужчинышка Серафим , в пояс кланялся за близкую венчальную женитьбу. Подсобила Стракоша бескорыстному сироте - может, от её заговора и сладились смотрины: нравится Христинке в незапятанной лесной избушке, залюбился владелец ей - то из рук хлебушко возьмёт, то ненароком взглянит и полыхнёт загадой скорого счастья.
- Мы будем жить с тобой как лебеди.- Он смотрел на небо, представляя комфортный дом посреди звёзд.
- Расскажи мне про их,- улыбнулась она, зная его ветреный нрав.
- Всю жизнь будем вместе, а ежели с тобой что слобучается, я камнем паду на землю и разобьюсь. А ты?
- Мне нельзя. Надо ведь будет выращивать детей и воспитывать их на примере геройского папы.
- Не смейся, понадавливалуйста, это серьёзно.
Христина сообразила торжество момента, пришедший миг священных клятв.- Я не смеюсь, глуповатенький лебедь. Уйду я вслед за тобой,- и обняла Серафима.
================================================================

А вот Янке даже аленький цветвей не поможет: голова его выбором тяжела, как будто камень гранит на распутье - прямо пойдёшь, налево, направо. Лучше бы обратно, во вчерашний день, но дед Пимен уже закидал ту дорожку гадальными картами.
- Ох, паря. Торопыга ты пасьянсовый.- Он сонадавливалеюще подпрошептал ещё несколько слов, да Янко их не расслышал.
- Почему это? спокойнее нет меня.
- Когда обуза над башкой не виснет, все люди кажутся тихими. А ежели в судьбе одна жилочка отстаёт от другой, то валет колодный вечно по картам бегает - то к чернявой даме, то к крашеной.- Старик интимно понизил глас, как будто сговаривая супругика на греховные делишки:- Признавайся, отрок: тяжело для тебя выбор сделать да счастье душевное к Верочке развернуть?
- Откуда ты знаешь?- возгордился Янка; даже уличённый семью очевидцами - не признаётся.- Всё это сплетни, бродячая дескатьва.
- Аааа, дружок,- уккричил перстом Пимен,- в сельской дескатьве правдива суть. А что кругом неё - то прикрасоты.- Пытливо дед глядел на Янкину улыбку: схитрит ли супругик. Потом сам не выдернадавливал:- Женись, бродяжка. Нет для тебя другой судьбы.
- Я встречался с ней лишь для секса.
- Янко, не ломай язык.- Старый вновь обернулся к нему, чадя со словами табачный дым.- Есть же великолепеные названья вместо срани. Любовь, близкость - чем для тебя плохи?
- Вот ещё.- Мужик не желал уступать , хоть и правота деда.- А мне секса желается.
- Ты застегни свой желаюн на сто пуговиц, да собаку оставь охранникить.- Покачал головой Пимен, и так неприязно, что космы волос разлетелись.- Дразумаешь, Верочке нравятся твои дискуссии? она душевная, а ты хамничаешь… Люуубооовьь: по буквам прямо пироженое. А секс - как будто мослы скотиньи по кишкам скпорежещут.
- Дедуня, как мне жить с данной бабой, ежели она на лета меня старше?
- Поняааатненько,- затянул старик баянистую мелодию, рашкураув ладошки на коленях, на клавишах.- Хотел ты, ущурина, слабенькой минуткой повоспользоваться, когда Верка с тоскою горьким плачем обвенчалась. Влез в душу по самую маковку: заполз змеёй, а обратно со штыком прорываешься.- Дед захекал над Янкой, не скрывая практический жуткой злобы, даже в смехе его она слышалась беспроглядно.- Вот что я скажу для тебя, дурень. Ёхал ты и кривых, и горбатых. Но бог тебя высмотрел с неба да снадавливалился - великолепеную , умную даровал. Такую, что у завидуев слюньки рекой текут, и наша ручейка скоро из краёв выбежит. Будем раков хватать прямо на лугу, а стадные скотины рыбой обожрутся. Неужель не разглядел ты корысть?
Пимен так сладко говорил; и супругику вдруг приятно стало за свою жену:- Хороша Вера во всём, как жена, хозяйка, любовница. Но рядом ведь девок много, которые слету одарят ласками,- он похотливо причмокнул,- даже самыми запретными.
- У баб наших детородство чешется, а вы новейшие дырки ищете, как в поганом кино,- дед плюнул на пол, но тягучка повисла на его голубой губе. Пимен отёр рот, прерывисто дыша от гнусных воспоминаний о где-то увиденной кинокинофильме.- Изученцы проклятые,- захрипел он, смахивая лохмами сероватую сеть с керосиновейшей лампы.
- Зря ты меня костеришь, значительный старик.- Прикинувшись мкраопятьтым дитятей, заревел обиженный Янка, и долго тёртёр кулаками глаза.- Я уже взрослый.
- По росту да силе бугай ты: здесь бы повеселить за тебя. А лишь душой мкраопятьтомерок, позжеу как в беготне за наслаждениями любовью гребуешь. Я в эти годы уже судьбой обгонился, юбку каждую не гонял.
- Значит, не мог.- Янко безоглядительно ляпнул пустое , а попал прямо на боль старикову.
- Что?! ты, щень, учить меня будешь!? да я ещё досе выскакиваю за калитку, когда мимо пропрогуливается симпотная баба!- привскглазал хромоногий дед, и показалось, как будто всюду замелькали его жилистые руки: он драл Янку за волосы, а позже зуботычину пустил.
- За что?!- выл битый супругик.
- Чтобы семя зря не портил, обалдуй.- Пимен встал над ним, опустив до пола утомившисьшие руки.- А то бросаешь куда попадя. Детей пора выращивать.
- Да какое для тебя дело?- Янка чуток было всерьёз не плакал, позжеу что чбыстрычайно грустной казалась внезапная трёпка - и повода к ней нету, и ответить древнему в ухо нельзя.- Пыхтишина на людей от зависти вредной, зазря паровозишь, а у самого любовные слюнки текут.- И вывопльнул в бровь, да попал в глаз.- Фарисей ты, дед!
- Чегооо?...- Старик как будто успокоторыелся, заслышав иноземное слово, и здесь же востребовал сатисфакции:- Нука, нука, объяснись.
Мужик отодвинулся со стулом вместе, но не продескатьчал:- Говкричишь одно, а делаешь другое. Ты ж с Алексеевной не в бирюльки играешь.
- Нет,- усмехнулся прыткий старик.- Я свою бабу люблю, уважаю продуктищей, водку пью - но делаю всё со смаком, широкийо. Марья визжит, продуктищи братаются, и боятся враги. А кто вас, шибздиков, боится? лишь прохожий , когда стаей кидаетесь. Ножи на людей тглазате , рыщете волчата. Со стакана самогонки заблюёте весь праздник. И девок любите как пепотухали, наскоком да в кустики.- Пимен, видно, с каждым словом всё больше ерошился против Янкдругих капризов.- Мельчает мир: не знамо, веселиться ли, что на данный момент можно соворотить девку бутылкой портвейна иль золотеньким кольцом, когда ранее припрогуливалсяось месяцами по следам бегать , вымучивая сердечко… Всё быстренько этогодня, скоренько да. Много завязей, да плодов нет.
- Дедуня, но ведь в южных краях не глуповатее нас супругики, а имеют по две, три супруги.- Янко даже все пальцы показал, вот сколько.- Полковник Рафаиль говорил, чилично таких знал.
- Особого бахвальства я в том не вижу.- Старик равномерно вздохнул, или завидуя, то ль сочуствуя незнакомым парням, которым прирону по другому воздала.- Соглашусь яво, что горячие супругики прытки: пепотухал вон и за десятком курей бегает, везде успевая. Только нашим бабам ни к чему скороспелость: ты их в кроватьке едиринуй, пока варится картоха с мундиром, а то и поболе. Ежели подругому выпрогуливается, жена может на пол согнать , мяса лишить, ужаснее - кобелька заведёт.- Пимен разклиноктался тающей улыбкой, себя вспомнил, господа всуе.- Знать, для каждого земного местечка божьей натурой уготовано любиться с теми, кто рядовитые веществашком живёт. Я с бабкой без симпатии оженился, а до самой разлуки заедировал её так, что она кудлой визнадавливала, распустив на подушечке волосы.
- Деда, а что все-таки мне делать?- растерянда и доверчиво его спросил Янка. В глазах печаль, хоть ищи совета за тридевять земель.- Моя Верочка южная баба. Ты говкричишь - женись. А выпрогуливается с твоих речей, что запретно нам.
Пимен жевнул несколько раз голые дёсны, крошки ржаные. И взбодряче намекнул:- Ты своим милосердием оклемал Верку для жизни. Любой господь простит вас.- Дед сильно трахнул по столу, как будто ему бог разрешительную печатку шлёпнул на гербовую бразумагу, а бес садескатьично снёс её вниз.
==============================================================

Этот старичок, видно, когда-то где-то за что-то. Отпосиживал по наколкам. Потому что не просто васю на ладонях набил, а всё почтне забуду да не прощу.
Я подсел к нему на скамеечку. Он было рыпнулся поначалу на встречу от практическиго ершистого и интересного нрава, как будто незнакомого человечка выяснить сначала должен, осознать первоходом - но позже вмиг вспомнил, как по статусу ему знакомиться положено. И протерев ладонью доскач под собой, сёдко опустил опять свой зад, как будто конкретно это жопное неудобство мешало его созерцанию мира.
Понял я, что дед он создательитетный - хоть и порывистый, как все старики в их дитячьем возрасте - а значит, первым со мной не заговкричит и чем дольше будет продолнажимамася дескатьчание, тем худшего представления он станется обо мне. Горд, дескать, не в меру. И неуважителен к деревенскому укладу.
- А что, отец, постоялый двор есть в вашем городе?- спросил я, наглядно потрепав гузно практическиго толстого индюка рюкзака.- Куда мне с ним деться, подскажи?
- Тебе отель нужен, чили?- практически без вопросеца ответил он в ухо, напирая на мягенькую е даже в тех словах, где её сроду не было.
- ште ли,- передразнил я его, но лишь про себя, уже давно мудро не провоциринуя людей своими насмешками. А то ткнёт палкой в глаз - и стану я кривооким уродеццем, и буду проклинать судьбу до конца собственных дней, даже перед погибелью не обелив её памяти.- Да. Гостиница нужна. Небольшая, в три этажа.- Я погибил стариковский размах, с которым он, видимо, и в рай собирался, представляя его безграничным вавилоном.
- А скоко дашь за ночлежку?- дед сельской простотой собственных слов пробовал погибить жадное любопытство обретённого в для себя владелеца, проведшего стоко лет по острогам да тюрьмам - но маленькая корысть всё равно проглянула на покрасневших ушах, хоть и глаза он спрятал под лавку.
- Да как в гостинице, так и для тебя.
Он прикинув, потёр сладострастно ладошки - ну как будто супругичок, уговкричивший бабу на первую стопку - и я бы ещё мог выгадать у деда окромя крова и питательный стол, да постыдился огласиться городским торгашом. Пусть сейчас уж как есть.
============================================================================

Опутанный уже неукрытой загадокой лежит под темью нглаза бунтующий край. Осень. Горемыка инвалид прошагал по лету сотку вёрст, пристанища нигде не нашёл. - Всё воюете? – спрашивает. – Бьёмся, - отвечают, - кто жив. - За правду иль от скуки? - Да вроде из ничего же началось, а вышло - с нечистью схватились, так что кровавая речка берега залила. - Бог в помощь. – Спасибо, сейчас в себя веруем.
Отдёрнув брезентовый полог лазарета, вовнутрь вошла погибель. Попрогуливалсяа, гладя тяжелопокалеченых по небритым щекам. - Как здорвеевьишко, храбрецы? Крепитесь, скоро обозы за вами придут. Вернётесь домой, вылеченные, возьмёте в руки рабглазай инструмент - и прямиком налаживать мирную жизнь. А кругом поля колосятся, жнивьё золотом блестит - зеренко к зеренку. Будут детишки сыты да праздны, весело в школу пойдут... Ты чего же, боец, слезу утираешь? Сразу не верится в наилучшее, а поживи с моё - поймёшь вечную правду. Я, может, больше жизни за вас страдаю. Ей что, крутихвостке? Кружит по белу свету лёгкостью бытия, бахвалится удалью бесшабашной. Зато все болезные сопли, разлюлималину, мне утирать припрогуливаетсяся. Умаялась я от вас, люди! Замобучалась.-
Старт атяжеленной ракеты был назначен на два часа нглаза. Самый урёмный сон в это время; люди сопят и время от времени пукают под одеялом, не сдерживаясь в дремучем кошмаре погонь, схваток и любовных свиданий. Еремей встречал с цветами Олёнушку, а она опаздывала; у киоска он встал, выглядовитые веществавая голубенький сарафан с высокими бретельками да голубыми глазами. Муслим придразумывал новейший проект электросварки, Надина давал подсказкуа ему свои многограмотные решения, ловко соблако клавишами вычислительной машинки. Бродил по посёлку Рафаиль, сонно пресекая тёмное хулиганство в злобных закоулках. Зиновий плакал, утомившись душой без р1-го дома. От этого зла он скрипел зубами на собственных обидчиков и душил их, выжимая из подушечки грязные перья. Встречал Янко праздник новейший год. С шоколадом да шампанским; и Вера плясала одна быстрый вальс, а он всё ждал, когда останутся они под комфортным полумраком сбесконечных фонариков. Упрогуливалсяи далекие поезда с вокзальных перронов, и Май Круглов разрывал себя руками, уезжая куском в каждом вагоне.
Серафимка посиживал на передке летящей ракеты и пробовал открутить атяжкий боезаряд. Он уже облобучался так, что ладонями подсвечивал для себя сам. Но клешни дескатьодые слабы; бомба туго отвозвращалась, и щерилась, кусая за пальцы. Полётного времени оставалось чуток - малец приналёг. Он яро пел, путаясь в клятвах да дескатьитвах, коверкая гимны. И хищницу укротил, сломав ей все зубы. Потом сбросил без нажине достаточности в море - да возворотился с победей домой.
===========================================================

... Если я попробую объяснить свою любовь к для тебя, слов не найду. Она собрана детским калейдоскопом в подзорной трубе – где-то внутри разбросана стеклянная мозаика разноцветных осколков, и при повороте двигается новейший сердечный витраж.
Мне нравится, как ты убираешь с лица волосы вместе с доверчивым детством, и смотришь на меня смущённо: – Привет. – Разве можно за это любить? Наверное, мы самне сознаём, что и большущее чувство покоторыется на тёплом расчёте. Не богатства и удобствоа – на желании выручилти себя от одиночества, и каждый раз возвращаться из чужедалекого мира в родные края. Даже ежели чужбина не далее автобусной остановки.
Может быть, я люблю за то, что ты на батю, солнышко, похожа, и чистотой на матушку свою – за то, что мир тебя баюкает в ладошках, а звёзды колыбельную поют. Вокалиринкомфорт как первоклашки, незначительно невпопад и не достаточность фальшивя, а солнечные зайчики садятся на их высунутые языки...