Есть у меня чудной далекий знакомый, обладалец небольшого заводика. То ли он вправду нувкричиш, сноб и холуй, пробившийся из низменной грязищи прямо в богатые князи. А может так сильно неразвит душевда и умственно, что не допрогуливаются до сердца и разразума самые обыденные человечьи законы – мкричали добра красоты. Он просто пнёт грубыми подзаборными матами старика или даму – даже дитя, ежели оно вдруг предстанет под его грозны глаза в миг чёрного настроения. И слова поперёк ему не скажи – хоть в работе, или по жизни – всё он вывернет наизнанку, изворотит практический придразуманной выгодой.
Никаких сдерживающих начал в этом норове нет. Потому что для него мерило вэтого сущего – средства, и лучше больше. Шкатулка, мешок, самосвал – и итак вот по нарастающей, пока лестничка из золотых монет не поднимется к самому небу. Есть богатые люди – да много их – которые по правде трудом заработали свои большие гроши, и зная стоимость деньгам, ищут весомый толк куну их приложить – к достоянию родины, общества, и на благо духовных свершений. А другие живут для одих лишь себя – будя в нищей среде, копят за пазухой хлебные корки; но вдруг в один момент разбогатев до величия мира, здесь же кидаются искать махонькие щели во вселенной, чтобы спрятать туда золотой сладкий мякиш. И большой валютный рост подобного человека совершенно несоизмерим с маленькой душой, которая под сердечком его занимает мышиную норку. Такое противоречие кошелька и души яво кидается в глаза хоть какому, кто имеет понятие совести, благородства и милосердия. Очень постыдно бывает глядеть на поступки богатых людей, нравственность которых чуток дотягивает до отроческой, штанишки на лямках. У бедных таковой недостаток почтневосзаметен, позжеу что они живут практический жизнью в тесноватом мирке; а толстые да сытые всюду с3-мятся вы5ть своё надразуманное превосходство, и оттого нередко совершают позорящие выходки, как мортышки демонстрируя прохожим задницу вместо радушия сердца.
Недавно этот человечек, о котором я пишу – крепкий здорвеевый представительный дядя – говорил в кругу таких же значительных продуктищей – а с другими он не говорит – о практический сиятельной – практически как в каретах с лакеями – турпоездке в иноземную государству, где люди живут много чище нашего, не кидают окурки, глядят за дорогами, и даже городские тротуары – представляете?! – моют с мылом и стиральным порошком. Там в обыденных магазинах охраняемые игрушечные уголки для детей, где можно бросить на время хоть какое чадо – хоть самое капризное – и за ним вывытерпеливо приглядят. А ещё в данной государстве удивительно радушноватые жители, которые далекого путешественника так приласкают, что из объятий не вырвешься.
А мы… - и здесь он понёс в различные стороны тяжёлой глинистой грязью, той что грубо да злобно разносит его иномарка, когда ненастье на улице и слякоть в душе. Мы такие сякие – скупые, подлые, ленивые, опьяненые. И все продуктищи ему справедливо поддакивали, праведно укоряя доставшийся им бескультурный люд. Потом они расселись по внедорожникам да погнались на свой личный праздник, прыгая на ухабистой, в клочья разодранной, старенькой гравийной дороге – где уже сдохла целая груда покрышек, рессор и карданов. Эта дорожка пролегала вдоль их же забора, для их и служащих, и средств чуток-чуток просилась вложить, сущую мелочь из прибылей – но эти мортышки с грязными жопами, ещё даже не выправившись в человеческий рост, вприсядку спешили к светлому будущему, спотыкаясь и падая на колдобинах, в ямах, но лицезрея впереди лишь горстку подгнивших бананов.
===========================
- Привет, юрбан. Я чёрная минута. Давно меня в твоих гостях не было, вот не вызнал. Ты чбыстрычайно долго веселился в чужой приятной компании, веселясь собою на весь честный и неплохий люд, а я это время в скуке пережидала, злясь на тебя, на дружков твоих правильных. У меня-то ведь сроду подобного не было счастья: как ни появлюсь средь людей, так все до этого улыбчивые начинают грустить разочаровываться, как как будто я светлое будущее вам перебежала, да ещё поперёк на дороге нагадила. Вот ты чего же за верёвку щас взялся? повеситься хочешь. Тоскливо для тебя со мной, значит – и до этого благостный день уже кажется бесконечным изгоем судьбы, которому нет ни скончанья ни края. Ну что сейчас сделаешь – тоже бывает; и лёгкая хмарь, надвигаясь от слабеньких облак, преобразуется в беспросветную тучу, из коей злобда и яростно хлещет коротковременный рок, фальшиво но грозно представляя себя бесконечным душевным ненастьем. А ты, глуповатый юрец, когда верёвку брал в руки, то поразмыслил о том что ничего же бесконечного нет на свете? Даже погибель всё равно новейшей жизнью оборачивается – а здесь вэтого лишь погода ненеплохая, слякоть, или пусть хоть событийа душу на минутку сломили – так ведь не до базанья, до бессердечия, и ты светлые замки опять на сердечко построишь. В тысячу раз крепче прежих.
- Здравствуй, мой любимый юрочкин! Это я возворотился, твой благостный день, топоча копытами ражих небесных жеребцей.
================================
Живёшь, веря в своё высокое предназначение и целью оправдывая средства. Лицемерие и подлость уже кажутся не запретными для обычный души низменными пороками, а небесным соизволением для практическиго великого духа, который, веришь, рождён был отличноватым богом на глобальное деяние. Кто ты; пророк или сам господь, что убедил себя в праве хозяйски властвовать над другими, позволяя практический гордыне сноткискивать на людей униженья, побои, и даже предательство? Ты преступил все мыслимые границы человечьей мкричали, которая уже не является для тебя главной заповедью земной твоей жизни – позжеу что сам считаешься рождённым для бесконечного беспогибелья в другой высшей сути, а на данный моментшняя бренная юдоль вэтого лишь мкрасная толика будущего вселенского величия. Ты даже слов не находишь – мелки они, низменны – чтобы объявить мирину свою судьбу и мессию.
================================
Бывает в моей душе так – что до визга, до тряски достаёт меня этот мир. И начинается с мелглаз-то: ребёнок не впору взвоет, иль начальство взблатнёт на работе, или баба любимая лаской откажет – и уже вдруг морглазатся как будто она другому далась, а прорабы меня вытерпеть не могут за норов, а дитё не вырастет больше из слёзного воя.
Тогда прямо одна мне дорога – не на лево ли на право – а погибель. Которая становится, истинно, не кошмарающим выходом из печальной судьбы, а верной надеждой души, до максимразума взбешённой мерзопакостной сутью. Даже адовы мукне стращают в сей миг: мне мнится что я, кой вынес безумие мира земного, непременно должен оказаться в раю – по божьей решительной силе и его вековой справедливости. Но даже и ежели геенна – всё равно ужаснее данной ютоликне будет; позжеу что там я один, хоть и тысячи глоток орут, но чужих; а здесь близкие все, да родные, вроде сердечком желая добра, здесь же словом и делом как будто назло мне уродецствкомфорт.
================================
Стыдно … За себя ох как постыдно - дразумал я, подходя ко причастию. Оно ведь святое – а я кто? на самом деле практический маленький бес с чуток оперёнными белосласковыми крыльями. Может быть, совершу ещё один, вдруг ли особо тяжёлый грех, и они отвалятся напрочь – я уже никогда не взлечу как клиноктаю.
Проповедник видел меня не раз, слушал, обрящивал, и уже не глядит с осужденьем; в его глазах я даже вижу открытую усмешку вместе с затаённым обывательским любопытством – ну как ты ещё наблудил, горемыка? рассказывай! – и глазёнки евойные кое-чем похожи на протянутую ладонь побиринушки, он ждёт тихих откровений как будто звенящего злата. Как и меня, прельщает его сладость распутных блудниц: но за небыть можетстью открыто на людях грешить, телесами да чреслами, он тешит себя в своём сердечко, рисуя порочные грёзы виденья химеры, облечённые моей блудной плотью.
Не мне, шаловливому зверьку, укорять его веру, которая в сомнительной поповской душе вытворяет мятежные чудеса. И не ему, природному лису в заячьих веригах, судить меня за сумрачное неверие, которое хоть и силком, на цепях кандалов, но затащило мою упрямую душу в эту ветхую церковь.
==============================
… Уже воскресенье - как будто бабочка рядом 5жды махнула. Её крылья - это папиросная бразумага, и десяток таких дед Пимен выкуривает за день. Вот на данный момент он стоит в табачном закутке клубного дворца, от лёгкого волнения сдескатья самодельную папиросу. Дружище Зиновий ему душу выложил на ладонь, и тогда уважаемый старик согласился выступить с трибуны. По повестке дня главным записан отчёт председателя, кислый как зимняя муха; но в клуб этогодня селяне идут массами, позжеу что остро назрел цирковой вопросец - по какому праву Янко именует людей золотними вошами?
Дед оглядовитые веществавает всех приходящих людей, заклинокая таинки в глазах, а те кланяются ему приветливо. Кто радостен от грядущей встречи, кто смел от рюмки самогона. Сердито прошагал мимо Ккраопятьтымёнок, лишь невнятно буркнув Пимену на здравствуй. Остановился необходимолго заболтай Красников, которому вечно спешить некуда. Неделю назад он поднялся на зорьке, отпосиживал с удочкой раних пепотухалов да солнца восход. Тут ему удача - жор соминый пошёл, 6 рыбин выращиваянул за четыре сигареты. Ну, за час выпрогуливается. Вернулся домой он с лицом счастливого жеиха, и слету по дворам хвастаться. В каждой из хат превозносил Жорка свою добычу во два раза - а изб много. И вышло к остатку его вранья, что уж как будто бы абсурденьком сомов тягал, а жена мешками домой сносила. Даже старенькие бабки досе пальцем демонстриркомфорт:- Ооой, бряхун!
Нынче Жорка при галстуке, и свежайших носках. Поэтому не стыдится в душу заползти:- Деда, правда слухи прогуливаются про твою женитьбу?- но отступил на полшага, боясь гнева. А Пимен лишь улыбнулся, занятый человеческими разгадками.
Жкричик придвинулся опять, желаетно сберегая дедово доверие, и таясь от других.- Мне ведь за тебя отрадно, что вся округа шепчется в один глас.
- Когда это правда шёпозже склонялась? брешут, жеребцечно.- Но Красников не поверил, гляда на прехитренную улыбу Пимена. И поддернадавливал слухи:- А я считаю, что Алексеевна - бабка ладная,- он на для себя обрисовал весь бабий лад, даже по мотне похлопал ладонью.- Артём!- сорвался к громобою Буслаю. Тот Жорке неуклюже развозворотился пивным животиком:- Привет.- Здорвеев! Слыхал, как я мешок сомят прихватил?
- Да ну!- отмахнулся Буслай.- Таких мест в реке нет.
Услышав разговор, через пвылечивай стоящих рядом супругиков протиснул себя Тимошка. Тыкая указательным пальцем перед утдругим Жоркдругим носом, он отчитал его за враньё:- Что же ты брешешь, Красой? мне не так давно десятком хвалился сомов. Или память подвела?
Красников, не смутясь, рассмехал вместе с супругиками, и дед Пимен просто похлопал Жкричика по лысеющему теклинокку:- Выпрогуливается, дружок, что врань на вороту виснет.
Тут председатель Олег отозвал старика в уголок:- Отец, вы надразумали как людей зажечь из маленькой искры?
- А ты подскажи, с какой червотглазаны начать, чтоб до крови сердца разбередила.
- Вспомните про войну. Тогда во трупных костях еленажине достаточно наше полесье, а уцелевшие люди в пахоту впрягались за лошадей.
- Сто раз говкричил, да уже не внимают,- брезгливо дед вы5л губки.- Для свежайшей памяти нужна новая война. А цирк - это детская удовлетворенность, надёжа, и к нему следует подпустить светлячка. Я лучше прилюдно махну разноцветным фонариком-грёзой.
Смеясь орнаментовненьким речам Пимена, Олег увёл его на представительское кресло клубного зала. Сдескатькли дискуссии, уполз из ккричидора табачный дым; время от времени срывался смущённый кашель, да стукнула входная дверь, пропустив опоздавших.
Председатель одёрнул голубий в полоску пиджак; мягкое эхо его берегущего гласа в индивидуальности сильно отозвалось под люстрой, густо сыпнув с потолка.- Добрый день, дорогие солюдейе. Хорошее воскресенье приспело, сошли дождики. То ветры по просёлкам грязищились, а этогодня воробьи купаются на песке.
Олег говкричил не в пустой тягучий воздух обрывков перевопльа и гама толпы; он светился вововнутрь людей, крадущими пальцами лаская их улыбки.- Поговкричим о работе до этого. Ведь как жизнь начинается с любви, так и хорощий сбор сберегается севом. По весне были заморочекы с горючеем да запчастями, но трактора выгребли из хляби. Что сами добыли, а чем губерния подмогла. Надеюсь, мы и в этом году возьмём доброе зерно, колосок к колоску на ровненькой пахоте.
- И половину отвезём чужому дяде за сепарирование!- вывопльнул с задих рядов Мишка Чубарь, смяв папиросу от волнения.
- Нет,- ёмко отрезал Олег, как будто плесневый ломоть ножиком.- Монтажники дяди Зиновия обещают к жатве пустить новейший сепаратор, в сотку раз круче старенького. Там уже не допотопные триера, а скоростные барабаны, которые сортиринкомфорт элиту: кукурузу и рожь, пшеницу и гречу.
Весь зал обернулся к Зиновию; даже дети мкраопятьтые започесывались его узреть, как будто славного вождя. И дядька прошептал Серафиму на ухо:- вот видишь, дурачок, как нас честят. А ты потухшие звёзды с неба в копилку таскаешь, когда необходимо было вэтого лишь направиться к людям.
Председатель продоересил:- Хочу огласить, что при пахоте агроном увидел глубинные огрехи. И особо это касается тех краснобаев, кто скричинку видит в чужом глазу,- возвысил он глас, косясь на Мишку.
- Ну что брехать?!- выхватился Чубарь с места, газету комкая; над головой её поднял как будто знамя труда.- Все же знают, по каким буресьям я пашу каждый год, там пешком не пройти!
- Я не пёс уличный, и говорю правду. Старые механизаторы на этих огрёбах тоже поработали в своё время.
- Хватит вам уже беопятьться.- Дед Пимен привстал с палкой, ею Мишке махнул.- Уймись, сопеля, до окончания доклада.
По залу утдругой дробью просветел на излёте смех. Чубарь закурил в ладошку, а председатель хлебнул прохладную воду. Откашлялся:- Животноводство наше выросло за счёт прибытка телят, а вот скотиньи привесы остались те же. Двинулась наверх курятина, и яичка с нею.
- А то, что меж яичками, когда вырастет до земли?- Тимоха вывопльнул да спрятался за широкийую спину соседа. Один из супругиков от окна ему ответил:- Когда ноги отрежут.
С начала разговора допустить бузы было нельзя, и Олег просительно поглядел в президиум. Оттуда зазвенел колокольчиковый глас профальянсной секретарки:- Мужчины! потише, понадавливалуйста.
Установилась кривобокая тишина, переваливаясь в зале как утка с лапы на лапу; председатель опять потянул нить беседы.- Мы за мясо говкричили. Свиней много дернажимама не будем - лишь для школы, детсану и летней столовой. А в еду поросятина гуляет на каждом подворье, ещё городским остаётся. Уже по заказам стали резать.
- Трудом своим зарабатываем!
- Я не упрекаю, а для сведений произнес.- Олег обмахнул лоб платочком, маленьким в его кулаке.- По совету зоотехника занялись овцами, разведение их безотходно - шерсть да мясо. Вот есть ещё думка,- пред нацепил очки на уши, чтоб людей видеть ближе; листанул ненадобные бразумаги, как будто ища в их поддержки:- что бы нам ондатр разводить? мех зверекков чбыстрычайно дорог, а питаются рыбой, обыденными карасями. Особенного ухажёрства не требкомфорт; дадим мы ондатрам отаква прудик - и пусть плодятся.
Знающий пахарь вывопльнул:- Ребята! про этих зверекков я сам читал в специальной книге! они приметодляются к укритериим, как ящерки с разной кожей. Те зелёные, под цвет листьев, а желают - стают голубыми, как будто радуга небес. Так и ондатры - дай им лишь воду, ожелезное додразумают своим разумом.
- Всё бы неплохо; да старенькый председатель, голова еловая, большой пруд арендовал скупым рукосуям.- Дед Пимен, делая упор на плечо соседа, поднялся с кресла, и оглянувши внимательно сельчан, стал загибать пальцы ладошки левой.- Рыбу они получили всю. Пять годков практически задаром. Теперь супругиков подзазапускают удить за денежки. Это раз. Никакой охраны природы от жадюг не дождёшься: карасей тягают мешками прямо в город, а карповых мальков, которые исподтишка разрождаться начали, оставляют гнить на болотине. Это два.
- Дедушка, чего же ты злишься?- попрекнул Красников Жора, расхрабрённый вопльливой бузой.- Ну, сдали в аренду пруд - так ведь это мелглаза.
Старик даже визгом прорвался на льстивые Жоркины слова:- Мелглаза?! Отдай, дурак, супругу дяде, а сам иди к бляди!- Схватился Пимен за палку и прыгнул кузнечиком пред светлые глаза баламута.- Речку отдай, да поле, и опосля леса наши - чем твои детишки кормиться будут?- стоял как виноватый раб перед ним бедный Жкричик, и отойти было некуда. Рядом с дружком Буслай губу прикусил, как будто горькую ягоду. Скривился от оскомины:- Возьмём завтра дышла тележные да погоним арендаторов заре навстречу.
- Оооо,- старик лапой махнул на глуповатость несусветную.- Верна пословица - коль в теле густо, то в голове пусто. С оглоблями попрёшься против наганов огнестрельных? силком здесь не управиться.
- Это моя вина,- встал Богатуш посерёдке зала.- Я своим именованием заключил договор на знакомцев из города. Что они вычистят пруд и запустят туда приживных мальков. Но меня обманули. Теперь мы должны порвать аренду.
- Когда писался с ханыгами, то один был - а этогодня мыкаешь. Ты весь виноват, до самого исподнего.- Пимен сопящими глазами оглядел супругика, кашлянув жестоко.- И верно говкричишь, что бразумагу порвать, по другому твоя глуповатость бедей обернётся. Чужаки на собрание не пришли, знать - не жить им здесь. Пусть улепётывают в свою тьмутаракань. Верно?
Громогласно ему подговорили люди:- Верно!
Олег председатель стукнул кулаком по столу:- Закончилась кабала!- и оборотился к участковому, сияя победной улыбкой:- Май Круглов, ты слышишь люд?
- Слышу.- Капитан поднялся с места, спеша на сстоимость как долго жданый артист.- А ежели охранники за ружья схватятся - то на их и крест, сами виноваты.- Май потоптался хромовыми сапогами, как будто пробуя древесный помост. Сегодня он при мундире облечён властью.- Солюдейе! Недавно я смотрел телек про отсткраопятьтые люды земного шара. А почему так? для чего же они мрут как мухи? ихнюю свободу и мощь подло высасывют скупые трутни, сиюминутно черпая богатства земель. Там мкраопятьтые ребятишки за день съедают лишь миску супа с краюхой хлеба, их ногне держат прогуливаетсяь.- Капитан говкричил расслабленно, уверовав в правоту собственных мыслей.- И я повидал на практический работе кошмарное людское бедствие. Оно коптит в сажу белоснежные души; а для того, чтоб его убьеть, необходимо начать воспитанье с детей - позжеу что мы, взрослые, уже для этого мира урастратаны.- Вздохнул Май приговорённый, хоть опять ему родись.- Сейчас перед нами выступит Янко, тревожный супругик.
- Он просто юродивый!- смехнул громко Тимоха, трясясь припадком ненеплохего смеха; и практически все в зале заулыбались, ища средь соседей поддержку. Но Янка совершенно не обиделся, хлопнул ладонью по коелену:- Вот это да?! ты же наизнанку всё вывернул.- И чуток обождал, подбирая добрые слова для злых людей, надеясь прорваться в их шипастые панцыри.- Я когда вошёл, то слету увидел скоморошьи личины. Бездумные и хитрые, пугливые - вы смотрели на меня, как будто войной обьявить желайте. Но я посильнее всех, позжеу что правда моего прир1-го естества выше корыстного лицемерия плутов. Вас здесь 5 сотен человек собрались лишь ради меня, вы пришли жить моей жизнью - ведь в ней есть великая цель, а другие обманны. Хочу я объяснить всем, какое будет счастье выстроить для детей цирк, зоопарк, или спортивную площадку. Но мы, видимо, ходим различными тропами - оттого что сладостная дорога к греху наезжена население землим, а горькая тропинка благости чуток протоптана одинокими праведниками.
- Это ты праведник?!!- яро возмутился нетбыстрый Тимошка, всекрете от супруги успев хлебнуть из рукава. Его поддернадавливали ехидным смехом дружки:- Гуляка и опьяненица! Жену умкричил с ребятёнком!
Схватил Янко отвердевший воздух, как большой булыжник в тонну весом с новейшей цирковой опалубки, и поткошмарь, метнул его на бедолажий сброд, целясь раздавить хоть 1-го негодяя:- Быдло окаянное!! и верно я зову вас сучьим именованием!!!- у Янки так сильно вздулись рёбра от злобы, что он не мог продышаться, глотая кусками удушье.- Великие люди славны своим работящим трудом: у их в истинной жизни все естьпланетные гидростанции и дороги железные, поднебесные домны!- и льётся, льётся расплавленный сплав в ваши ересивые утробы, опухшие от лени да опьяненства! Не клиноктайте оправдаться перед кошмарным судом пустыми дескатьитвами и копеечным подаянием. Даже средства благотвкричительности уже распиханы по карманам воров, а детям нужна явая помощь.- Он, сгорбившись, подскглазал к плакату цирка, тыкнул в него:- Вот ваша дескатьитва. Вот!- и сбенадавливал из зала со стыдом.
Никто не визнул противно. Олег председатель, дрогнув, кривенько улыбнулся:- Нельзя так говорить с обществом - его правота больше чем Янкина, хоть даже по головам.
- Не бывает большой правды и маленькой.- Вспыхнул в углу полковник Рафаиль, подожжённый вариантной искрой.- Я приехал к вам из далеких краёв отечества, где идентиченая гнусная ересь затравокила кровавую войну. Добрые люди!- направился он к людям неплохим, чьи глаза уже опалились огнём кулачного побоища.- Поймите, что великая неприкасаемая истина общества над человеком это лишь тирания властей и религий, которые владеют нашими разразразумами. Телевизоры и газеты в уши кричат, дескатьитвы и здравицы в ноздри поют - услышим ли мы опосля таковой какофонии трепетную музыку практическиго сердца?
- Услышим. Ага.- У деда Пимена яростью заполыхали седины; а позже стало плавиться всё лицо, стекая кипящими морщинами к оскалённому роту. Переполняла старика бездумная ненависть, а потому слету выогласиться он не мог, и гневался, мычал:- Мммерзавцы отпетые, зззззапечные гниды,- заикался противно, как будто гуттаперчевая куколка на костюмном балу, куда пришла голенькой:- вы подличаете героев отпринципиальных вровень с собой, чтобы оправдаться червьакивой душою - дескать, все жее! а попробуйте, холуи проклятые, возвысьтесь до подвига!..
Бабы прятали детишек под юбками, уводя в даль светлую, пока не залитую чёрной кровью. Пацанята спрогуливалсяи дескатьча, сжав в кулачках шоколад; а мкраопятьтые девки трусливо стали подвывать матерям, лишь посильнее распаляя бойню.
