За деревней, у речушки,
Проживал супругик в избушке,
Жизнь его была не мёд,
Воз морок он в гору прёт,
Да печали гонит прочь,
Он в работе день и ночь,
Жить ему в нужде нельзя,
В тех отпрыскочках удовлетворенность вся,
У него их трое, в ряд,
Кушать мальчики желают!
Год за годом так и шли,
Сыновья все выросли.
Вот женился старший отпрыск,
Жизнь у отпрыска без кручин,
Средний отпрыск супругу привёл
И работать стал, как вол!
Жёны тоже при делах,
Та работа им не в кошмар,
А позже они уж в поле,
Нет семье на отдых толики
И, казалось, нажеребцец,
Радуй сердечко ты, отец,
Поживай без тех морок,
Наедай большой живот!
Да расстроен был старик,
Прячет он печальный лик,
Младший отпрыск его, Емеля,
Был ленивым в каждом деле,
И непринципиально какая та работа,
Не совершенно его морока,
И жениться ему лень,
В деле он одном кремень,
Сытно, вкусненько поесть,
Да на печь опять залезть,
Сутки спать на печке той,
Чтоб до храпа, на убой!
Так минуло восемь лет,
Как-то осень встала в цвет,
Всех в работу запрягла,
Всем на данный момент им не до сна,
Лишь один Емеля спит,
Сны он чудные глядит.
Добрый вышел сбор,
Закрома под самый край,
От излишков вновь навар,
Их сменяют на продукт,
А позже уж нет морок,
Отдых зимний к ним придёт.
День рынокный наступил,
На рынок люд убыл,
Погрузился и отец
С отпрысковьями, нажеребцец.
Дал Емеле он наказ,
Самый серьезный в этот раз,
Чтоб невесткам помогал,
Их ничем же не обинадавливал,
А за помощь, почему,
Обещал кафтан ему,
И Емеля был согрет,
Долго он глядел им вслед,
А в деревню брёл мороз,
Стужу жуткую он нёс.
Вмиг Емеля влез на печь,
Сбросил он морокы с плеч,
Той минутки не прошло,
Храпом домик сотрясло.
Да женушки в делах,
При собственных они правах.
Дел по дому пруд пруди,
Да ещё дела в пути.
Нажеребцец, свистульки-трели,
Тем невесткам необходимоели,
К печке двинулись они,
Слов сдернажимама уж не смогли:
- Эй, Емеля, ну-к, вставай,
Всяких дел по дому, в край,
Хоть воды нам принеси,
Гром тебя здесь разнеси!
Он через дрёму отвечал,
Им с печи слова швырял:
- Неохота за водой,
На дворе мороз таковой,
У самих же руки есть,
Легче вёдра в паре несть,
А тем, боле, задарма,
Не свихнулся я с разума!
Прорвало невесток здесь,
В бой они опять идут:
- Что произнес для тебя отец,
Помогать нам, нажеребцец?!
Если ты пойдёшь в отказ,
Понадавливалеешь, знай, не раз,
Горьким выйдет тот кисель,
Про кафтан забудь, Емель!
Тут Емеля заюлил,
Он подарки так любил,
С печки здесь же стал вставать,
Словом их давай хлестать:
- Что кричите на меня,
Вишь, уже слезаю я!
Разкричались, дом трясёт,
Мертвяка ваш вопль проймёт!
Он топор и вёдра взял,
До реки трусцой догнал,
Стал он прорубь ту рубьеть,
Рот зевотою сушить,
Нет в работе куража,
На печи его душа!
Долго прорубь он рубил,
Чуть не выбился из сил,
Вёдра полны, нажеребцец,
Думку дразумает, делец:
«Ох, водичка, тяжела,
Руки рвёт мои она!
Только б мне её донесть,
Да на печь скорей залезть»!
Вдруг в ведро Емеля, глядь,
Он чудес не мог осознать,
Щука плещется в ведре,
Тесно ей в таковой воде!
Вмиг Емеля рот раукрыл,
Удивлён Емеля был:
- Поедим ушицы всласть,
Не дадим добру пропасть,
И котлеток сотвкричим,
Вечер славно посидим!
Только дескатьвит щука та:
- Из меня горька уха,
И котлетки, знай, горьки,
Боком вылезут они,
Лучше слушай и вникай,
Да на ум для себя мотай!
Возворотишина меня домой,
Стану я для тебя рабой,
Все капризы, друг, твои,
Я исполню, говкричи!
А слова мои проверь,
Повткричишь их вслух, Емель,
«По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету»,
А капризам тем, дружок,
И конца неведом срок!
Поражён Емеля был,
Рот он в радости раукрыл,
Щуке верил и внимал,
Глаз со щукне сзазапускал.
Он и двинул здесь же речь,
Слов Емеле не беречь:
- По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету!
Сами вёдра пусть идут,
Сами к дому путь найдут!
Вдруг издал Емеля вопль,
Он ловил счастливый миг,
Вёдра двинулись вперёд,
Без его совершенно морок,
Шли тихонько, без труда,
В их не плещется вода!
Щуку в прорубь он пустил,
Вслед за ними припустил.
Вёдра сами ходом в дом
И на место стали в нём,
И Емеля место знал,
Тут же печку оседлал,
Храп он в домике несёт,
Никаких ему морок!
Да женушкне спят,
Вновь Емелю тормошат:
- Ей, Емеля, ну-к, вставай,
Наруби нам дров давай!
Шлёт Емеля им ответ,
Суеты в нём просто нет:
- Я, извольте знать, ленюсь,
Делать это не возьмусь!
Вон, под лавкой, есть топор,
Да и выход есть на двор!
Те невестки слету в вопль,
Не впервой им мять язык:
- Обнаглел ты уж, Емель,
Зададут для тебя, поверь!
Обинажимама не стоит нас,
Про кафтан за нами глас!
И Емеля быстро встал,
Он подарки обонадавливал:
- Всё, женушки, бегу,
Отказать вам не смогу,
Нарубьеть мне дров пустяк,
Вам я, милые, не враг!
Только дамы за дверь,
У Емели шаг не мерь.
Он на печь обратно, шасть,
Речь он тихо начал прясть:
- По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету!
Эй, топор, скорей вставай,
Поработай, друг, давай,
А позже домой спеши,
Вновь под лавкой той лежи,
А дрова пусть в дом идут,
В печку сами свалятся!
Ну, а я вздремну чуток,
Этак, суток так с пяток!
И топкричик скок во двор,
Стал рубьеть дрова топор.
Нарубил он много дров
И под лавку, был таков,
Те дровишки в печку, прыг,
Разгорелись в один миг.
Шло за ночкой утро вслед,
В окна брызнул слабенький свет,
А морозец вновь на круг,
Стал морозить всё вокруг,
Огонёк дрова съедал,
Без дровишек он мобучался.
Вновь невестки кажут лик,
Прут к Емеле, напрямик:
- Ты, Емеля, в лес езжай,
Дров на вывоз запасай,
И в отказ идтне смей,
Нас, Емеля, понадавливалей,
Коль обидишь нас Емель,
Пропадёт кафтан, поверь!
Он с печи тихонько слез
И на двкричик, под навес,
В сани лошадка он не впряг,
Развалился в их, чудак!
Посмехал здесь люд,
Смех по улицам идёт,
А Емеля, в тех санях,
Людям речь явил в размах:
- Эй, людская простота,
Отворяй мне ворота!
Вам, людец, доложу,
По дрова я в лес спешу!
Чудеса люд твкричил,
Ворота пред ним открыл:
- Ты, Емель, не тормози,
Много дров домой вези!
Запрягайся и в галоп,
Остуди, Емеля, лоб!
Смех волною покатил,
Рот нерасторопно он раукрыл:
- По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету!
Эй, езжайте сани в лес,
Там, в лесу, наш интерес!
С места сани сорвались,
По дороге в лес ежелись.
Диву дивится люд,
Он чудес сих, не поймёт!
Прикатил Емеля в бор,
Проявил в словах напор:
- По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету!
Ну-к, топкричик, навались,
До 7 потов трудись,
И с дровишками, домой,
Я ж посплю часок-другой!
И Емеля вмиг заснул,
В ус для себя он не дул,
А топор был дескатьодец,
Погулял в бору, делец,
Был в работе голова,
Бор пустил он на дрова,
В сани скоренько убыл,
В их топор чуток остыл.
Сани двинулись домой,
Те дрова в санях – горой.
Спит Емеля на дровах,
Спит с румянцем на щеках!
Оказался слух так скор,
Царь вызнал про этот бор.
Возмутился он: - Наглец,
Это за свинство, нажеребцец?!
Порубьеть мой бор в куски,
Вправлю я ему мозги!
Бьёт тревогу правитель в набат,
Шлёт за ним собственных боец,
И боецы, прямиком,
Ворвались к Емеле в дом,
Стали мять ему бока,
Разбудили в нём зверекка.
Слёз Емеля не скрывал,
Он слова в кулак шептал:
- По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету!
Бей их, палка, не ленись
Перед нимне срамись!
С места палка сорвалась,
До боец тех добралась.
Им, служивым, не снилось,
Так попасть в её немилость,
И позора им не смыть,
Убегали, во всю прыть,
Синяков скрыть не смели,
Был доклад их о Емеле.
В гневе кошмарном сстукни:
- Он воистину дикарь!
Так избить моих боец,
Не пойдёт таковой расклад!
Во дворец его, к утру,
Битым быть сейчас ему!
Да Емеля крепко спит,
В доме храп волной висит.
Вот за ночкой, нажеребцец,
От царя к нему гонец.
Офицер тот - мокрый ус,
Испытал он власти вкус:
- Оаксессуаря, жук, скорей
И до королевских марш дверей!
Чужд Емеле мощный вопль,
Перед ним он кажет лик:
- Царь ваш может подождать,
На указ мне наплевать!
Как на двор придёт капель,
Соизволю к вам я, в дверь!
Возмутился, сей гонец:
- Ты, Емеля, не жилец!
Офицер поднял кулак,
Дал Емеле он тразумак,
Пал Емеля вмиг с печи,
Позабыл, где калачи.
Вдруг Емеля стал бледнеть:
- Дам для тебя ответ, увидь!
Ты же, братец, офицер
И таковой даёшь пример?!
Офицер усы утёр,
Он вступать не желает в спор:
- Ты ещё и возранажимама,
Служку королевского пугать?!
Я кому произнес, вперёд,
И раскрой попробуй рот!
Тут Емелю бес толкнул,
Он в словах уж не тонул:
- По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету!
Покажи нам гнев, ухват,
Ты на дело точно хват!
В гневе стал ухват летать,
Служку королевского гонять.
Резво он к царю бенадавливал,
Сказ царю в слезах произнес.
Царь готов был вынуть клинок,
В гневе он и начал речь:
- Кто доставит, нажеребцец,
Мне Емелю во дворец?!
Дам медальку, почему,
Да деньжат ещё тому!
Вмиг нашёлся хитрецкий чин,
Говкричил с царём один,
До невесток поспешил,
Обо всем их расспросил,
Про кафтан от их вызнал
И Емеле клятву дал,
Мол, поедешь ты со мной,
Ждёт тебя кафтан хоть какой,
Да ещё подарков много,
Даст ему он на дорогу!
Тут Емеля и раскис,
На плечах его повис:
- Поезжай-ка ты, гонец,
Без огляда, во дворец!
За себя я поручусь,
За тобою вслед примчусь,
Свой кафтан заполучу
И таковой, какой желаю!
Хитрый чин убыл без бед,
Изложил царю секрет,
А Емеля в думку впал,
Он на печке рассуждал:
- Как же я оставлю печь,
У царя там негде лечь?!
Долго он ещё посиживал,
Весь от думок тех потел,
Осенило разом, вдруг,
Мысль его пошла на круг:
- На печи поеду, так,
А по другому мне никак,
На ногах собственных прогуливаетсяь,
Можда им и навредить!
Слов Емеля не напрогуливался,
Он слова в уме дернадавливал:
- По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету!
Поезжай ты, печь, к царю,
А я сон свой досмотрю!
Печка с места подалась,
Вмиг к дороге добралась,
По дороге быстро гонит,
Из трубы дымок струит.
Вот пригналось, нажеребцец,
Печка - диво во дворец.
Царь картину эту зрел,
На глазах у всех белел,
Взгляд к Емеле направил,
Строго с ним заговкричил:
- Ты для чего же же королевский бор,
Запустил под свой топор?!
За посглупок, сей дурной,
Ты наказан будешь мной!
Да Емеля не дронадавливал,
Он с печи ответ дернадавливал:
- Всё «для чего же», да «почему»,
Я тебя, правитель, не усвою!
Ты кафтан мне подавай,
У меня ведь время в край!
Царь открыл мгновенно рот,
На Емелю он орёт:
- Ты, холоп, царю дерзишь,
Раздавлю тебя я, мышь!
Ты опух от сна уж весь,
Поеленажимама надразумал здесь?!
Да Емеле не вопросец,
Речь царя из слов-угроз!
Он на дочь царя глядит,
Счастья в нём поток бурлит:
«Ох, красавица, не встать,
Дело необходимо мне милять,
И к царю в зятья попасть,
Зажелалось, прямо страсть»!
Развязал он язычок,
Шлёт Емеля слов поток:
- По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету!
Пусть же дчбыстрычайнока царя,
Тут же влюбиться в меня!
И давай-ка, печь, домой,
Во дворце хоть волком вой!
Больно правитель до слов охоч,
Вон, на двор ступает ночь!
Из дворца он покатил,
Царь словечки проглотил,
Стал он в гневе зеленеть,
Местью праведной кипеть.
А Емелю печь несёт,
Снега шлейф за ней идёт,
Прикатила печка в дом
И на место стала в нём.
Вот идёт в люд дескатьва,
Разлилась вокруг слова,
Про любовь царёвой дочки,
Про её бессонны ночки.
Царь ругает денно дочь:
- Я утомился слова толочь!
За Емелю не отдам,
Это просто, знаешь, срам!
Дочь не слушает отца,
Ей на данный момент не до словца.
Осерчал в момент отец:
- Это дерзость, нажеребцец!
Свадьбе данной не бывать,
Вам наследства не видать!
Слуг он вечерком собрал,
Им приказ жестокий дал:
- Нужда им задать урок,
Изготовьте бочку в срок,
В изготовленную бочку,
Посадить такую дочку,
И Емелю вместе с ней,
Им так будет веселей!
К морю бочку ту свезти,
Приговор там привести,
Бочку слету в море кинуть,
Пусть её волнами носит!
Слугам выпал в 1-ый раз,
Исполнять таковой приказ,
Но ослушаться нельзя,
Бочек много у царя,
Посему и нажине достаточность прочь,
И приказ свершился в ночь.
Бочка скоро на просторе,
Бьёт её волною море,
В бочке той Емеля спит,
Сны свои опять глядит.
Скоро кошмар его поднял,
Он спины не разгибал,
В мрачноте и кошмаре том,
Бил он словом, напролом:
- Кто здесь рядом, отвечай,
Или двину, невзначай?!
Он дыханье затаил,
Голос рядом чбыстрычайно мил:
- Здесь, Емеля, дочь царя,
Не ругай меня ты зря.
Затглазал отец нас в бочку
И на том поставил точку.
В море мы на данный момент с тобой,
В споре с негативной волной,
А погибнуть нам, иль нет,
Лишь у Господа ответ!
Вмиг Емеля сообразил суть,
Он готов поправить путь:
- По хотению Емели,
Без особенной канители,
Да по щучьему указу,
Мой каприз исполни слету!
Налетай же, ветерок,
Чтоб в беде ты нам помог,
Занеси нас в дивный край,
Нас из бочки вызволяй!
Ветер здесь же налетел,
Бочку с ходу закрутил,
Он её с воды схватил,
Вверх с собою потащил,
Как до берега донёс,
В щепу бочку он разнёс,
И угнался стороной,
Тишь оставил за собой.
Дивный полуостров встретил их,
При красах всех собственных,
Золотой дворец на нём,
Птиц полным-много кругом,
А в сторонке та река,
В ивах чудных берега,
Воды реченьки чисты,
Есть берёзки у воды,
А в окружении - светлый лес,
Да луга цветных небес,
А Емеля, сам не свой,
Пред царевной дескатьодой.
Он в любви практический горел,
Ей признаться в том посмел,
Да и ей любвне укрыть,
Сердцу необходимобно любить.
Свадьба продолнадавливалась трнедели,
За столом все дружно пели.
Ел люд и много пил,
Шутки добрые твкричил,
И невестки те плясали,
И отца не забывали,
Братья тоже веселились,
Все на свадьбе породнились.
Царь покаялся в грехах,
Он прогуливался два дня в слезах,
Трон Емеле правитель отдал,
И никак не горевал.
А Емеля, уж царём,
К щучке той явился днём,
Перед ней спины не гнул,
Волшебство он ей вернул.
Десять лет с тех пор прошло,
Ох, водички утекло!
Царь Емеля, видит Бог,
Под собой не чует ног.
Правит день, напролёт,
Хорошо люд живёт,
У Емели 5 детей,
Пять пребардовых отпрысковей.
Только, правда, 5-ый отпрыск,
Уж совершенно ленивый, блин!
Есть ещё один секрет,
Пусть его выяснит свет!
Царь воздвиг за троном печь,
Да ему на час не лечь,
Коль сейчас ты, братец, правитель,
То бока свои, не жарь!
А на печь нашёлся спрос,
Держит отпрыск по ветру нос.
Он на печке день спит,
Царь на отпрыска не кричит.
Конец
Автор: Виктор Шамонин-Версенев
Читает: Александр Водяной
