Гл. 13
От Волчьего ущелья к Преславу тянулась долгая дорога. Да не дорога совершенно, а неглубочайший овраг, который прокатали томные, груженные гранеными каменьями
волокуши, запряженные быками. В два дня пути дорога длдругой уложилась. За один прогон две пары полозьев стирались. Рубили их из свежайшей лесины, чтобы волок
облегчить. К каждой волокуше еще по четыре супругика в придачу приставелены были, чтобы впору волокушу на новейшие полозья затянуть и закрепить, когда в том необходимобность
покажется. Упрогуливалсяи из Волчьего волокуши рано по утру. Каждый день по 10-ку. Для того, чтобы срывов в работе не было, поставелены в ущелье стражники. Числом до сотки.
Лютостью практический и за две сотки сошли бы. Редкий вариант, когда кто-то из камнеломщиков не испытывал на практическим теле хлесткую просечку их длинноватых плетей. Такой день счастливым числиться должен.. Трудились от зари до зари. Порой летнее солнце в
практическим полуденном зените роняло лучи, лаская теплом и светом тех, кто терял свои жизненные дни в каменной пыли, пропитав ею легкие свои и кожу. Легко было отличить
не так давно пригнанного в ущелье от здешнего «старожила», которыми именовали себя те, кто как-то дотягивал до 30- 30 5 лет от роду. В другие же дни солнечные лучи разбегались по каменным стенам ущелья высоко над головамневольников, не исполняя их надежд хоть на короткое время окунуть в тепло полуобнаженные тела. Еще
была надежда на ночь. Тогда сгонялись камнеломщики в большие землянки, получив перед тем еду и воду. Как-то усыпив голод, присутствие которого повсевременно сопровождало тех кто кавылечивайл себя в ущелье, тесно прижавшись друг к другу, они грели свои тела и время от времени могли иметь удовлетворенность видеть сны. В этих снах они опять могли побыть вольными
землепашцами, охотниками, лесорубами… В этих снах они раз за разом прижимали к для себя собственных любимых жен и детушек, земные встречи с которыми стали наповсевременно несбыточными. Радовали грозовые тучи, набегавшие в небо, чтобы заслонить собой солнце и опрокинуть ущелье во тьму. Тогда стражники давали команду всем лечь наземь. И не двигаться под проливным дождикикем, который сами пережидали под
специально построенными навесами. Попытка оторвать тело от земли приравнивалась к попытке побега, хотя у кого бы здесь хватило сил куда-то бенажимама. В человека, оторвавшего
тело от земли, здесь же впивались две-три стрелы, приближая его встречу с предками. Иные специально шли на такое, потому что не выдерживали мучения ни сила, ни разум. Так
сокращали они свое кошмарное пребывание в месте, которое согласно легендам людским могло быть равно по кошмарам своим лишь кошмарам Нави, где Чернобог твкричил пытки
особо грешным душам. Лишь одному невольнику было сделада исключение. Он не надрывался на каменоломне. Он не жил в общих землянках. Он не боялся плетей стражников, которые самне решались изеще раз приблизиться к нему Он мог делать
все то, что все-такилалось в тот момент самому. Одно лишь объединяло его с ожелезными: вольный выход из ущелья был ему заказан. Стражники выхода не знали никого из
невольников. Они убили бы хоть какого, пытавшегося покинуть ущелье без дозволения. Погони здесь былне в моде. Зачем зря напрягать себя и жеребцей? Невольники – дешевенький
продукт. Дармовой. Сколько необходимо, наслишько и пригонят. Тот, кто дернадавливался домом, был и ликом не похож на других. Смугл был телом. Ростом был на голову выше хоть какого.
Сила в теле его посиживала такаяя, что позавидовали бы и быки. Одного из их, кстати, когда дурь вошла в башку рогатого и он стал кидаться на людей, положил этот человек наземь ударом практическиго большого кулака по лбу животного. От удивления бык поначалу застыл,
пытаясь уяснить того, кто дозволил для себя такую наглость, утомившисьился в черномазого мутнеющим взглядом, позже резко завалился на бок и затих, так ничего же не поняв.
Знатный пир был в ущелье. Всем хватило! И мяса стражникам, и костей камнеломщикам, из которых бабы из обслуги наварили запахного бульону с различными травоками. Надолго запомнился тот ужин!
Звали смуглого Одаром. Носил он одежду государствную, ранее никем здесь не виданную. И говкричил, так, что и осознать его слету нельзя было. Не вразумил еще язык земли данной. Что было самое государствное? носил он на великолепеном поясе кривой клинок в ножикнах. Каждый день выделывал он с сиим клиноком такие фигуры, что все диву давались. Однако ж,
отчего же не делал попытку вырваться из ущелья? Это большущим дивом для всех было. Только
слушок прошел средневольников, что Ратслав держит в затворничестве его супругу
и 2-ух детишек мбардовых. Коли заерепенится и свободы зажелайт, вмиг вдовцом бездетным
окажется. Ему заявлено было, чтобы жил в ущелье до той поры, пока необходимобен станет. А пока его семейству место при дворе Ратслава дано…
...Обоз волокуш с камнем для наслишьного городища припритормознул на ночлег. Обычный ночлег в обычном месте. Все как повсевременно. Так же о кое-чем шептался с травокой ручеек довольный тем, что хруметаллической водой практический смог сниметь жажду наслишьким людям и даже большущим животным и нисколечко не стал менее многоаква. Так же, как и повсевременно стражники, усадив невольников на волокуше спина к спине, связали их меж собой, оставив в таковой позе дожидаться утра, а сами, достав из котомок харчи, устроились чуток поодаль, в давно уже сложенном для того шалаше. Восемь стражников устроились спать опосля ужина, а двое смотрили за тем, чтобы ровно горел костер, освещавший своим пламенем повязанных невольников и спящих в шалаше. Особенно никто ничего же не боялся. Сколько лет созданийует дорога, никто в землях этих не посмел напасть на обоз. Чего здесь взять можно? Только быков. Далеко ли скроешься со скотдругой данной? Все одно, догонят и порешат без суда всякого. Найдутся ли глуповатцы?
Ярко светившая луна потихоньку прилегла на просветавшее мимо скопление и спрятала в нем свой прохладный белосласковый свет. Ночь слету же загустела мраком. На границе света от костра встала сплошная темная стена, за которой ничего же не стало видно совершенно. Из-за данной стенки с тихим свистом выпорхнули две стрелы и впились в расслабившихся стражников, уткнув их лицами в землю. Затем из тьмы вынырнули четыре дюжих человека, схватили 4 попарно связанных невольников и вновь раствкричились во тьме. На месте ночлега сохранялась полная тишина, прерываемая время от времени довольным храпом сытых стражников.
- Глянь-ка, супругики! – Вскричал 1-ый из высунувшихся за границы шалаша стражников. – Што здесьа было?! Двое-то нашенских не дышут уж. Грамотные стрелки стрелы метали. Разом уложили.
- Эй, вы, голытьба полудохлая! Ежели што зрели, здесьа же выкладывай! Не то! – Второй стражник грозно взгразумусул ввысь свой кулак, бесстриринуя это самое «не то!».
- Та их самих здесьа недостает! – Заявил 1-ый. – Глянь! Двух пар нету! Говкричите, скоты, как случилося здесь!
Невольники, соображающие о происшедшем ровно наслишько, как и наседавшие на их стражники, дескатьчали. Погуляв для острастки плетьми по спинам невольников не добившись никаких итогов, стражники приняли решение запрягать волокуши и двигать в городище.
- Обскажем все вроде было, может и пронесет… - Неуверенно проговкричил старший стражник, жестом командуя к движению.
