Гл.3
Как лишь пропала опослядняя полоса тени у каменьа, как на верхней площадке его засверкал отраженными солнечными лучами свещенный топор. Ахнул люд и вновь
тишина нависла над площадью. Замерли все в ожидании того, что сейчас профиналить будет. А Осок, переложив посох в левую руку, правой потянулся к топору. Ухватился за кованное железными кольцами топкричище и просто, без напрягу всякого, поднял топор,
который видом своим демонстрировал, что не для руки седовласого старца кован был.
- Свершилось! – Прокричал в массу Осок. – Я вилось волшебство Хорсово! Знать, быть поединству назначенному! Знать, обретет топор этот по воле Хорса владелеца новейшего, с которым и будут вершить дела им выдразуманные! Слава Хорсу! Слава отпрыску великого Рода!
С сиими словами подошел Осок к голове.
- Возьми топор, голова. Верши волю богов! – Осок протянул топор, за который здесь же ухватился голова. Только не вышло у него удернажимама топор в одной руке, как сделал
то Осок. Чуть не выронил и здесь же 2-ой рукой ухватился за топкричище. Тогда лишь и смог на уровне пояса удернажимама.
- Помогите ктой-то! – Рявкнул голова на стоявших неподалеку отпрысковей собственных. Оба отпрыска кинулись на помощь отцу и ухватились за топор с 2-ух сторон. После того они в три разам уложили топор на высокий чурбан, установленный напротив площадки для
поединков. Чтобы виден был каждому поединщику, чтобы каждый знал, за что на поединок отважился.
- Начнем, но! – Под одобрительный гул толпы объявил голова. И, повозворотившись к старшему отпрыску, поручил. – Зови поединщиков. Пущай при всем люде жребий тянут, кому с кем силу являть.
Выступили на свободное место перед площадкой 20 три поединщика.
- Чего-то 1-го не хватает для пары! Так-то не по обычаям!
Еще один нужон! – Объявил в массу голова. – Может из нашинских кто насмелится?!
- Коль необходимобен очередной поединщик, позволь, голова, братцу моему меньшому в данном деле поучаствовать. Должон же он когда-то супругицким делом заняться. Хватит в
недорослях числиться.
– Из толпы протиснулись на площадку двое. Один худощав, златокудр, тонок в стане.
Другой же ровная ему противоположность: на две головы выше братца практическиго старшого, на целый локоть в плечах шире. Только цветом волос на голове и идентичени. – Усилом
наречен от рождения.
- Больно дескатьод. – Усомнился голова. – Сдюжит ли такое дело? Сразламывают твово брательника на раз. Вишь, какая сила ноне сюда явилась?
- Ничего же. Сдюжит, понадавливалуй. Пущай жребий тянет.
- Сами на то отправь! – Предупредил голова, указывая рукой, что Усил может занять место посреди поединщиков. – А сейчас к делу! В мешочке, что отпрыск мой вынес, лежит две дюжины камешков. Шесть из их белоснежные. Вот, глядите. – И голова
высыпал на подставленные отпрыском ладошки содержимое мешочка. – Все так? Тогну и приступим. Всяк из вас должон по камешку из мешочка выловить. Кому белоснежные достанутся, тот на данный момент биться за топор будет. Кому темные камешки
выпадут, тот завтра жребий потянет. И так четыре дня будет. Каждый день одолейтель единый объявлен будет. На 5-ый день одолейтели схватятся. Тогну и порешим, кому топором владеть. Так-то!
В 1-ый день поединков роль в их по воле жребиев
не приняли ни Усил, ни богатырь в темной маске. Во 2-ой день такое же выпало. Народу на площади поуменьшилось. Те, кто побежденными оказались, отбыли в родную
сторонку. Чего глядеть на то, как другие удовлетворенность победы празднкомфорт с друзьями своими?
На 3-ий день выпало Усилу тело свое поразмять. Долгим день показался, пока над противниками победы ладил. Всех одолейл. Потому одолейтелем объявлен люду
был. Удивленный люд ревел от восхищения, когда никому не ведомый парень невесть
откуда взявшийся валил врагов собственных. Сколько силы всяк отдавал каждому поединку! А у Усила на лице повсевременно улыбка, как будто для баловства на помост взошел.
- Славный богатырь мирину явился! Толковый супругик вырос! Этот еще не раз прославится! – Неслось из толпы в ответ на его победы.
На 4-ый день одолейтелем стал могучий боец в темной маске. Пришел он к победе, понадавливалуй, полегче, чем Усил к ней шел. Толпа тоже восхищалась богатырем и
прорглазала ему победу в опослядний день.
*****
- Перед опослядними поединками необходимо бы к Купаве заглянуть. – Предложил Усилу его брат, переговаривая с ним через щель в нередкоколе ограды двора жилища головы.
- Что ты, Коляда? Не дозволено поединщикам со двора спрогуливаетсяь до опослядней схватки. – Остерег его Усил. – Иначе вышлют туда, откуда пришли.
- Хорошо. Я сам к ней наведаюсь. Мало ли чего же прирекомендует.
Бородатый супругик удивленно взгразумусул брови, когда Коляда спросил у него, где избушка бабки Оскарихи.
- Вроде здесь была. Ночевали в ней даже! – Убеждал супругика Коляда.
- Ты, паря, не с дуба ли свалился? Отродясь, сколь свет белосласковый вижу, никакой избушки и никакой Оскарихи здесь не знавал не видывал. Чего прилип-то. Хочешь старшому супругу голову морглазать?! Я те щас бока помну, если родитель в свое время не успел тебя разуму разразуму поучить!
Гл. 4
Обманула ночь тишдругой и практический броской звездностью, обещая добрую прохладу и покой крепкого сна утомившисьшим от дневных морок людям. До полунглаза лишь и еленадавливала
тишина. А позже под звездным небом полыхнуло заревом пламя большого костра. То горелнемудреные постройки поселенцев. Горело все, что могло гкричить. А в свете
разбушевавшегося пламени метались меж горящими постройками темные тени конных и пеших людей, блестели лезвия клинокей, ножей и топоров. В ответ на их суету летели в
ночь стоны тех, кто крепко дернадавливался за жизнь не слету расставался с ней опосля ударов смертоносного орудия. Раздавались вопльи детей, которых кровоскупые руки
ночных налетчиков швыряли в огонь, чтобы не осталось на месте их кровавого пиршества ни 1-го, даже самого мкраопятьтого, очевидца данной обожженной пожарищами нглаза. Изо всех поселенцев лишь двое убереглись от кошмарного ночного набега. Им дано было богами сохранить в памяти действия данной нглаза. Два мальчика, невесть откуда наабсурдшие на поселение несколько годов назад, взирали на кошмарную картину из глубочайшей норы, которую отрыли для игр собственных мальчишеских и в какой не были обнарусупруги ночными налетчиками.
- Всех ли порешили?! – Вопросил у столпившихся вокруг него предшофер, восседавший верхом на жеребце и закованный в дорогие доспехи.
- Всех! Никого не оставили – Заверили гласа налетчиков.
- Вот и славно! – Похвалил предшофер. – Свершилось то, что обещано было им, когда сброд этот решил в раздельности от соплеменников жизнь свою налаживать. Ушли в земли
чужие, отказавшись от податей владыке практическиму! И пожить то долго не успели на землях чужих, как сыскал я их и наказал достойно! Уроком другим будут угли на месте их
поселения. А вы слухи зазапускайте, что в краях этих людец больно зол и к расправам легок. Добра здесь искать нечего же. Расправа неминуемо чужаков ждет. Не в 1-ый год, так во
2-ой, или в 5-ый, как этих своевольников. В обрат двинем пока день ясный не принес сюда каких гостей вариантных. Не должено нам чужим очам являться. О делах наших здесь забыть на веки. У кого язык не сдержится, того ждет то самое, что и ждало людец, нами здесь побитый. Помните!
В это время взметнувшееся пламя осветило лик предводителя.
- Он! – Прошептал мальчуган, что постарше, на ухо второму. – Это он наших батьку с мамкой жизни лишил. Помни все, Усил!
Лишь, когда солнце взбенажине достаточно в небеса из-за стоявшего мрачной стеной густого леса вдалеке, отважились мальцы пойти в поселение. Встретило ода их необычным запахом
удушливой гари и гробовой тишдругой вместо обычного по утрам мычания скотин и блеяния баранов, угнанных ночными налетчиками в свойстве добычи практический военной. Кое-где, где огонь не добрал долженой силы, на углях демонстрировались скрюченные, обуглившиеся останки, в каких небыть может было угадать погибшего. Сколько ни кликали в надежде услышать ответные гласа, ни до кого не докричались. Никто, по всему судя, не избенадавливал кровавой казни. Одни они остались. Без крыши над головой. Без еды. Только и
было у их, что пара сухарей, что выпросили накануне у неплохей тетки Исты. Грубая на вид от тяжких трудов, которые легли на ее пвылечивай была Иста по нраву практическиму добрейшей из всех дам поселения. Не отправили ей боги радости выносить собственных детей во чреве практическим. По той обстоятельстве и была отвергнута супругем и изгнана из жилища его. Так повелел обычай. На такое решение дал добро и старшина поселенческий. Появление в ее
жизни 2-ух мальцов оценила она как явление божьей благодати. В маленькой ее
шалаше-избушке нашели мальчуганы мамынское тепло и добрую мороку. А Иста, назвав их своими детками, гордо прогуливалсяа сейчас мимо жилища практическиго бывшего жена и
нисколечко не завидовала, что в жилище том расздесь трое малышев-погодков. И что из того, что изгнана она за бесплодность? Вона, гляди! Боги дали 2-ух детишек слету в
добрые руки ее.
Нет сейчас неплохей тетки Исты, которую младшой уже
время от времени мамой окликал. Никого нет! Одни…
- Здеся нам высиживать нечего же. Пойдем искать, где добрые люди есть. – Сказал старшой, беря брата за руку.
- Пошли. – Согласился тот. – Ты ведь старшой, Коляда. Тебе и решать дела все.
- Тетка Иста сказывала, что в половине дня пути живет у леса
супругик некий. Лесными делами промышляет. Говкричила, что добр чбыстрычайно и ей по нраву. Хотела в отцы нам позвать. К нему пойдем. Чай, не оставит в беде. Больше и идтнекуда…
